— Тогда уж может лучше — Катя? Мне так привычней будет уменьшать твое имя. Мы здесь почти все из местных. Большинство семей живет на этих землях еще со времен, когда возможность катастроф никто и не предвидел. Так что по привычке часто старый язык используем. Ты, я знаю, тоже русские корни имеешь?
— Угу, и Катей меня вторая моя бабушка называет…
На том и порешили.
Последующие два дня прошли так, как и обещала Альберта Яновна, которую у Кэти, при всей городской привычки общения, пока не всегда получалось называть просто по имени. То есть, эту самую адаптацию, девушка прочувствовала на себе полностью — никогда Кэтрин за собой не подозревала, что способна быть настолько слабой, хрупкой и… сонливой.
День складывался для нее примитивно просто: завтрак — и поспать, обед, а потом опять покемарить чуть-чуть, ну, и соответственно, ужин, сразу по завершении, укладывал ее слабенькую в постель. Конечно, она пыталась бороться с этим! Но… засыпала там, где успевала присесть — в кресле в гостиной, в шезлонге на террасе и даже как-то на ступенях лестницы, что вела вниз к морю. Раздражало это Кэтрин неимоверно. Но поделать она ничего не могла. Альберта с улыбкой вздыхала, глядя на нее, и успокаивала:
— Это все свежий воздух, милая. Ничего, привыкнешь.
А пока Кэти оставалась только одна радость — поесть. О, да! Это было нечто!
Не то, что бы она никогда не ела продуктов, выращенных в естественной среде… бывало, конечно. У той же бабушки Лизы в гостях, которая, являясь одним из лучших специалистов по реабилитации после комплексного омоложения, естественно не бедствовала и кроме немаленькой квартиры на верхнем уровне, личного аэромоба и других доступных роскошеств, могла себе позволить и натуральное питание. Но бабуля все-таки жила в городе и, если честно, никогда совсем уж предвзято не относилась к тому, что могли предложить пищевые комбинаты. То есть, на ее столе вполне мог появиться салат из завозных, натурально выращенных, редиски с зеленью и яйцами, выгнанными в питательном растворе.
А здесь… каша на молоке, только что из под коровы, и клубника с грядки, которую едва успели помыть перед подачей на стол. Какова разница? Да огромная! Один запах такой, что кажется, только им наесться можно! Ну, а к этому стоит добавить, что, оказывается, в природе существуют продукты, которые Кэти в принципе не видела и никогда не пробовала. Те же черешня или вишня, про которые Грэг рассказывал, когда они летели над садами. Нет, сами названия, вроде слышала — джем черешневый, к примеру, или сок вишневый. И даже картинки видела. Кстати до ужаса похожие одна на другую ягодки.
Аха, похожие. Так вон и у людей — нос, рот и два глаза на лице, а, поди ж ты, на двоих таких раз посмотришь и не перепутаешь.
И тут, одна сладкая, немного водянистая, но сочная такая, что полный рот сока! С виду не сильно округлая, как будто из граней сглаженных, и блестящая — аж глянцевая! А другая чуть мельче, цвета однотонного, без оттенков и кожица — тоненькая, чуть шероховатая. На вкус же — терпкая, с резковатым запахом, легкой кислинкой и более плотной мякотью. Мда, и косточки… вот потому городские комбинаты таких ягод и не производили. На небольшом кусте, на гидропонных грядах, как ту же клубнику или даже голубику, не вырастишь, а создавать в питательном растворе продукт, внутри которого несъедобная кость, уже нецелесообразно. Вот и гнали пюре, пригодное для джема и сока, а для правдоподобности картинку… похоже, одну и ту же, лепили.
Вот… из-за тех же костей у нее и рыбу отобрали, когда девушка с непривычки ими давиться надумала. Кто ж знал, что она такой бывает, а не только порционными полностью съедобными кусками? На тарелке она лежала целиком, как на картинках в учебнике — вместе с башкой и хвостом. Форелькой называлась, выглядела чудно — золотясь аппетитной зажаренной корочкой, да и пахла тоже. Длиной была чуть больше ладони Самвэла Сергеевича, который, сначала за одним с ними столом сидел, а потом Кэти от костей спасал… она по незнанию их пережевать пыталась.
Ах, да! Еще одним потрясением в те дни для Кэтрин стали собаки. Такие большие, что голова, положенная ей на колени, казалась непреподъемной, а поданная лапа, едва умещалась в ладони. Два здоровенных, почти полностью белых алабая, с именами греческих богов Арес и Афина, и, наверное, с не меньшими, чем у тех достоинством и высокомерием, практически неотрывно следовали за хозяйкой дома повсюду.
До этого момента весь опыт отношений с животными для Кэти ограничивался парой походов в зоопарк, да редким наблюдением за каким-нибудь котом или мелкой собачкой на руках клиенток конторы с верхнего уровня, так как только его жителям разрешалось содержать в жилых блоках некрупную живность. Хотя, возможно, сюда же, в смысле в опыт общения, можно занести и бабушкиного попугая, довольно голосистое, наглое и неприятное создание, которое временами можно было заткнуть, только накрыв его клетку темной тканью. Но Елизавета Андреевна данного скандалиста почему-то очень любила, и Кэтрин, как понимающая внучка, с ней не спорила, впрочем, всегда помня, что заветное покрывало — вот оно, рядом.