А сойдясь с девчонками поближе, Аля стала и в особняке бывать не только по случаю вызова, но и просто так, что называется — пробегая мимо. Тем более что Андрюшка был любителем баловать вкусненьким не только котов, но и симпатичных девушек. И несмотря на то, что свой глаз он явно положил на Оксану, но и Алёнку, и Альберту, он на своей кухне привечать не переставал.
Так и полетели первые годы жизни Али в Пшехе — в полном удовлетворении собой, своей работой и окружающими ее людьми. Палисадник перед домом был засажен розами, привезенными от мамы, казенный аэромоб вскоре и почти полностью стал игнорироваться в пользу тоже казенной, но гораздо более милой лошадки Зарушки, а одиночество симпатичной девушки скрашивалось… нет, не влюбленным в нее парнем, а лохматой и рыжей алабайечкой по кличке Багуль! Да, тоже считай — роза, а на деле — лучшая подружка. И поговорить с ней можно, и прогуляться, да и вкусного чего сготовить, однозначно — на пару!
Впрочем, ухажеров у Альберты тоже хватало. Но вот только не складывалось как-то не с кем…
А спустя года три, как девушка поселилась в Пшехе, в поместье нагрянул и хозяин этих мест — Алексей Разумовский.
На этом месте Альберта Яновна сделала паузу, а Кэти даже пришлось эмоционально отстраниться, настолько трепетные и нежные чувства всколыхнулись в женщине при этих воспоминаниях. А потому рассказ о последующих после приезда Алексея событиях девушка прослушала, как внимательный, но обычный собеседник, просто воспринимая перечисляемые факты. История та, в общем-то, складывалась, что называется, в лучших традициях романтического жанра. Дело не обошлось без красивой высокомерной соперницы, мнящей себя женщиной жизни «главного героя», неприятием высшего общества милой, но слишком простой для столичной жизни девушки, соответствующих сложившимся обстоятельствам коварных интриг и победы настоящей любви над всем этим.
Собственно, и дальнейший рассказ о двадцати счастливых годах, совместно прожитых с хозяином Пшехи, озвучивался женщиной с такой затаенной нежностью в голосе, что и его Кэтрин не стала «пропускать» сквозь дар, не желая нарушать личное пространство собеседницы. Впрочем, перечисленных событий, случившихся за эти годы, было достаточно, чтоб и без приложения способностей стало понятно, что это были лучшие годы в жизни Альберты. Чувства, искренние и обоюдные, рождение детей, а потом и общее дело, связавшее пару.
К чувствам Кэти близко «не приближалась», а вот про детей и дело слушала внимательно, понимая, что именно эти темы в результате и приведут всю историю к ее ужасному окончанию. Почему девушка это смогла почувствовать, раз не применяла свой дар? Да потому, что именно в моменты упоминания об этом в голосе собеседницы и стали проскакивать… нет, пока не горькие, но уже тоскливые нотки.
Сын Николай родился спустя всего два года после знакомства его родителей, что даже в те годы считалось неимоверно скорым событием и говорило о тех самых безмерно нежных и трепетных чувствах, связывающих пару, и теперь отчасти переживаемые рассказчицей. А всего через пять лет родилась и дочь Аделина.
Ну, а Алексей, на тот момент возглавлявший одну из фракций в Совете Городов, занимался разработкой, а потом и продвижением закона «О легализации населения, проживающего на частных территориях».
Что это за закон такой? Все, что знала о нем Кэтрин из университетского курса новейшей истории, это то, что он был принят в несколько этапов, из которых последний — завершающий, послужил причиной почти для полного роспуска того состава Совета, что принимал его, и случилось это событие… где-то лет сто назад. Точнее сейчас девушка вспомнить дату не смогла, поскольку в учебной программе этот вопрос освещался довольно сжато, можно даже сказать, практически информационно. И, что было замечено студентами многих выпусков и даже обсуждалось как-то на форуме в сети, никогда не попадался в виде вопроса ни на зачетах, ни на экзаменах. А потому и вся тема, понятно, не изучалась никем более пристально.
Так что теперь, когда этот вопрос был затронут Альбертой, для Кэти он прозвучал, как вновь.
Все земли, что остались не разрушенными и не затопленными в период катастроф, как оказывалось на практике, давно кому-нибудь да принадлежали. Сотня — другая семей, что поделили между собой пригодные для жизни территории, распоряжались ими как хотели: делили между своими детьми, отдавали в приданое по брачным контрактам, продавали и покупали, дарили и завещали, но главное — практически ничто и никогда за определенный круг не уходило. Так что люди, хоть и живущие здесь испокон веков и не ушедшие в города даже во времена самых страшных катаклизмов, оказались обитающими на чужой земле.