Но…
— А вы что хотели, матушка? — спросил ее человек с внешностью сына, с чужой интонации в родном голосе и несвойственным Нику жестким взглядом. — Джемму вы родили неизвестно от кого, и к фамилии Разумовских она никакого отношения не имеет. А вы сами когда-то пришли к отцу с чем? Да, для семьи потомственных аристократов ваш по-деревенски здоровый организм чего-то и стоил — дети вам удались на славу. Но, согласитесь, этого мало, чтоб теперь претендовать на что-то большое, чем хорошее жилье. К тому же, имеющееся при нем хозяйство вполне обеспечит вам безбедную старость. Так что, я думаю — все честно!
Вот что это было?!
Обескураженная, и как бы не сказать обалдевшая от такого приема, Альберта только и сумела ответить в тон — жестко и коротко:
— Вот и отлично, Николай. Тогда и ты к Пшехе больше не имеешь никакого отношения — его я оставлю Джемме.
А вот уже в аэромобе на нее накатило — слезы до икоты и паника в мыслях. А самым обидным и… да, непонятным, было это «вы» в обращении и какое-то чужое, инородно звучащие слово «матушка». Ее Ник так мать никогда не называл…
Но до Пшехи она в тот день так и не добралась. Хоть и лету тут было не более пятнадцати минут, но когда в окнах показались знакомые клетки садов, как Рон — пилот, что-то прокричал, машину тряхнуло, после чего та на мгновение зависла без какого-либо движения, а за окном все заволокло дымом. И только, когда аэромоб, как снаряд понесся по пологой траектории вниз, и встречным напором воздуха клубы стало относить назад, Альберта поняла, что они падают.
Рон, как пианист, пальцами двух рук бегал по кнопкам передней панели управление, то и дело перехватывая рычаг управления, дергающийся перед ним словно маятник, но видимо ему что-то не удавалось, потому что он ругался такими словами, каких от него Альбета и не слышала за тридцать лет службы. Да, и вообще, кажется, ни от кого не слышала…
Впереди, по курсу, показалось море, и приближающийся склон над ним. И было непонятно, упадут они в воду или угодят в этот скальный уступ.
— Пристегнитесь, голову… — что еще прокричал ей Рон не оборачиваясь, женщина не услышала, потому что аэромоб чиркнул брюхом по самому краю обрыва, машину от удара подкинуло и из переднего сиденья и под ней с громким хлопком выскочили подушки безопасности, сжимая тело на мгновение и приноравливаясь к его размерам. — …направил к морю! Дверь разбло… — эту фразу пилоту уже не дала договорить вода, с хлюпаньем и шипением принявшая аэромобов в себя.
Этого удара Аля почти и не почувствовала, но вот и увидеть ничего не смогла — подушки обхватили ее мягким коконом со всех сторон и перекрыли весь обзор.
«— Не разбилась, так сейчас утону…», — мелькнуло в голове.
Но тут боковая часть защиты схлопнулась и она увидели Рона с ножом наготове и быстро темнеющую воду за ним, сквозь стекло.
— Мы не далеко от берега, здесь не должно быть глубоко! Лишь бы тварей никаких поблизости не было! Плавать умеете?! — спросил пилот, и, получив утвердительный кивок от хозяйки, развернулся к двери. — Ну, с Богом, пошли…
Глубоко — не глубоко, но Альберте тогда хватило, чтоб выскочить из воды с горящими огнем легкими.
А до берега было действительно недалеко — метров двадцать. Считай всего ничего, в обычное время — с парой биперов над головой и стопроцентной уверенностью, что никого из чудовищ нет рядом. Но не сейчас…
И осталось-то всего с пяток метров, и камни вот-вот под ногами окажутся, и тварь-то, похоже, была всего одна, а крови всего ничего — лишь пара капель на прокушенной губе Рона. Стоило дну удариться в подошвы, как лодыжку обожгла боль, а петля, захлестнувшая ногу, рывком потянула тело, едва нашедшего опору, опять в глубину. Барахтаясь и глотая воду Альберта попыталась сопротивляться той силе, что уволакивала ее под воду. Рон, который выбирался на берег сзади и чуть в стороне от хозяйки, понял сразу, что происходит, и, кинув на женщину обреченный взгляд, нырнул по направлении к ней. Буквально сразу петля на лодыжке ослабла, а вода вокруг Альберты забурлила и даже толи какая-то змея, толи толстое щупальце, взметнулось над ней и опало, подняв в воздух фонтан брызг. На мгновение показалось и лицо Рона:
— Уходите! — прохрипел он, плюясь водой, и опять скрылся из виду.
Аля устремила к берегу, и только, когда на четвереньках, откашливаясь и задыхаясь, она выбралась на пляж, там себе и позволила оглянуться. Море было спокойно — лишь легкие даже без барашков волны катили на берег и радостно перебирали меж собой блики послеполуденного солнца. И ни следа мужчины, спасшего ей жизнь…