Вскоре… наверное, вскоре, потому как сама женщина времени не ощущала, не переставая вглядываясь в водную гладь в какой-то безумной надежде, но вот поселок Пшехи был совсем рядом, а аварийный сигнал, такой профессионал, как Рон, не подать не мог.
А через три дня, когда Альберта едва смогла ступать на пораненную щупальцем спрута ногу, а гибель пилота, тоже благодаря интенсивному лечению, перестала стоять в глазах ежеминутно, на воздух взлетела контора винзавода. Естественно, когда она была там. Людей погибло на этот раз много — пять человек, и десять было ранено. Как спаслась сама Аля? Да просто в тот момент она была в глубоком подвале, где хранились самые удачные образцы. Но если б она, как и предписывал доктор, больше сидела, ограничившись лишь работой с документами, то… понятно, что — все… а так, просто вынуждена была ждать полдня, пока ее откопают.
После этого Амелия, которой пришлось и на берегу, куда она прилетела вместе с спасательной командой по сигналу маячка, приводить Алю в чувства, и успокаивать подругу после известия о стольки смертях, когда ту достали из-под завала, все взяла в свои руки.
— Ты пойми! — доказывала она Альберте в который раз, — Все это не может быть случайностью! Техники, что разбирают твой аэромоб, уже сейчас говорят о явно преднамеренной поломке! А уж такой взрыв в здании, где никакого производства нет, и случиться не мог! Или ты думаешь, что так мог рвануть простой комп или сплит?
— И что ты считаешь? Что это Ник устроил?! Быть такого не может! Он все же мой сын! — отвечала подруге Аля, не желая верить до последнего в виновность Николая.
— Я не знаю! — хваталась за голову Ами, — Но как бы это странно не звучало, но тот человек, с которым я в последнее время пересекалась в столице, на Ника совсем не похож. Все ж я его тоже знаю давно — считай, чуть не с детства!
Тогда к какому-то определенному мнению по поводу Николая они так и не пришли, но вот то, что кто-то целенаправленно пытается убить Алю, было понятно и без выявления конкретного заказчика. А потому Амелия подняла все свои связи, определила лучшую охранную компанию и заставила подругу подписать с ними договор.
И не прошло и пары дней после взрыва, а в поместье уже распоряжались сдержанные крепкие мужчины, которые нашпиговали всякой следящей техникой и особняк, и самые посещаемы Альбертой места поместья. Так же, за ней теперь неотступно следовали два телохранителя, и именно в тот момент возле нее опять появились собаки, которые в отличие от «подружки юности» — симпатяшки Багуль, действительно были натасканы на охрану. Новые люди, приезжающие в поместье, основательно проверялись, а «старые», после гибели односельчан при взрыве на винзаводе, сами решили организовать патрули и по доброй воли стали подчиняться командиру приезжих охранников.
Но это было еще не все. По мнению Амелии, еще следовало так же оградить от возможной опасности и семью Джеммы. И Альберта, все еще не желая верить в виновность Николая, но все же, мысленно содрогаясь от мысли, что нечто страшное может случиться с дочерью и внуком, решила уговорить и ее остеречься.
Как и ожидалось, Джемма ее не поняла. И даже Амелия, которая, конечно же, зная о мягкотелости подруги, не оставила на волю случая такое серьезное дело, и полетала вмести с ней, не смогла ее убедить. А доводы о том, что Николай оставил сестру без наследства и, возможно, устроил не одно покушение на жизнь матери, молодая женщина отмела не задумываясь. Да, ей было обидно, что брат так распорядился собственностью своего отца, но факт оставался фактом и она, Джемма, действительно отношения к ней не имела. А вот то, что Ник способен на убийство, в это она просто не верила.
Но видя, что мать все же напугана, и вообще, находится в растерянных и расстроенных чувствах, спорить с ней не стала. А лишь напомнила, что они все равно через два дня улетают на базу к Калисто, где Рональд получил должность заместителя начальника по техническому обслуживанию, а самой Джемме, биологу по профессии, была обещана работа на продовольственных инкубаторах станции. И выразила надежду, что за ближайшие несколько лет, что они проведут там, все само и утрясется.
— Что тогда устроила твоя бабушка! Это ж было уму непостижимо — додуматься до такого! Но моя благодарность ей была безмерной! — прервала вчера восклицанием в этом месте свой монотонный рассказ Альберта.