Не оглядываясь на нее, я опустил руки на бока и покорно кивнул Балбериту.
"Хорошо". Он улыбнулся. "Теперь, когда вы избавились от этого, давайте перейдем к делу, хорошо? У нас с Джесси назначена встреча, и нам пора идти. Конечно, если хочешь, можешь присоединиться к нам".
Прежде чем я успел ответить, Балберит отвлекся. Он посмотрел мимо меня, обнажил клыки и зашипел, отплевываясь, как испуганная кошка.
Я повернулась и увидела Абдиэля, сидящего в плетеном кресле-качалке так спокойно, словно он был здесь всегда.
"Ты знаешь правила, - сказал он Балбериту. "Ты не можешь получить их обоих".
"Я здесь, чтобы забрать то, что принадлежит мне по праву", - прорычал он. "Ты здесь ни при чем".
Абдиэль пожал плечами. "Ты знаешь правила".
"Ты мне никогда не нравился", - сказал Балберит, немного расслабившись, когда снова повернулся ко мне. "Даже в старые времена, когда мы все были на одной стороне, я терпеть не мог этого ублюдка".
"Замолчи". Абдиэль поднялся с кресла и встал между нами, явно наслаждаясь страхом, который его присутствие вызвало в его враге. Впервые я увидел в нем уверенность древнего воина, меча в армии Бога, как и описывала легенда. "Глупцы должны стараться никогда не говорить".
"Мне нужно только то, что принадлежит мне".
"Ты - мальчик на побегушках".
Балберит улыбнулся. "Как и ты".
"Ты никогда не был слишком умным".
"Не лезь не в свое дело. Разве нет где-нибудь арфы, которой нужно напеть?"
"Не зли меня, маленький червячок".
"Ладно." Демон отступил назад. "Скажи свое слово и убирайся с дороги".
Абдиэль повернулся ко мне лицом. "Джесси сама принимала решения, Дэвид. Она воспользовалась свободой воли. Даже сам Бог не будет вмешиваться в это, ты понимаешь?"
"Пожалуйста..."
"Я ничего не могу сделать", - сказал он категорично. "Мне очень жаль".
Я посмотрел в черные глаза Балберита. "Тебе нужен именно я", - напомнила я ему.
Он облизнул губы и кивнул.
Абдиэль положил руку мне на плечо. "У тебя тоже есть свобода воли", - сказал он мне. "Но если ты примешь это решение, обратного пути уже не будет".
"Нет!" закричала Джесси, упала с кровати и поползла по полу. Плача, она потянулась ко мне. "Не надо, не надо этого делать. Не делай этого... для меня".
Я взял ее руки в свои и поцеловал их, пробуя на вкус наши слезы, которые текли мне в рот. "Я люблю тебя".
Она смотрела на меня, ее подбородок дрожал так сильно, что она не могла говорить, а ее хватка на мне была настолько сильной, что стала болезненной.
Я посмотрел на Абдиэля. "Она будет в безопасности?"
Он кивнул. "Она будет свободна".
"Навсегда?"
"До тех пор, пока она сама этого хочет".
"А я?"
Абдиэль с безрадостным и одновременно сочувственным выражением лица отрицательно покачал головой.
Я наклонился, поцеловал Джесси в щеку и вытер слезы с ее глаз. Через окно за ее спиной вид на город стал мягче. Ночь сменилась ранним утром, и хотя темнота еще оставалась, она медленно угасала, уступая место свету, тускло отражающемуся от покрывал свежевыпавшего снега.
Нежно погладив Джесси по волосам, я снова посмотрел на Абдиэля, а затем на Балберита.
"Возьми меня".
1991
Глава 23
Мысль о том, что я могу быть алкоголиком, никогда не приходила мне в голову в серьезном контексте, потому что у меня всегда был доступ к спиртному. Однако, оказавшись отрезанным от него, эта идея показалась мне не только возможной, но и вероятной. Мои симптомы были малозаметны. Никакой рвоты, сильных толчков или приступов потливости, скорее странное ощущение вялой отрешенности от повседневной жизни и ряд болей, вызываемых стрессом, которые были если не откровенно болезненными, то, во всяком случае, вызывали дискомфорт. Для меня абстиненция была скорее психологической, чем физической - спокойные мысли, неуверенность и, словно математик, вычисляющий бесчисленные формулы в поисках решения, состояние, когда каждый сценарий, страх и возможность рассматривались и препарировались со всех возможных сторон снова и снова.
"Как вы себя сегодня чувствуете?" - спрашивал мой врач во время каждого визита.
"Отлично", - отвечал я.
"Вы уверены?" - спрашивал он.
"Это имеет значение?"
"Конечно", - говорил он, нахмурившись. "Вы выглядите так, будто вам плохо".
"Мне больно".
"Не хотите ли поговорить об этом?"
"Не особенно".
"Я не могу не подчеркнуть, как важно обсудить ваши чувства", - настаивал он. "Это займет время, и нам обоим придется запастись терпением. Ситуация не изменится, если мы не разберемся с этими проблемами. Ваш алкоголизм только усложняет психологические проблемы, с которыми мы имеем дело, вы понимаете? Молчание увековечивает проблемы и позволяет им гноиться. Лекарства могут сделать лишь очень многое. Настоящее исцеление начинается с признания, противостояния и честной оценки. В конечном счете все можно решить - обещаю вам, - но это процесс, Дэвид, непрерывный процесс".