Не полагалось с того самого момента, как я достал и примерил принесенную Василием куртку городского охотника — символизирующую мою принадлежность к вольным людям города. К бандам нижних сточных районов, если быть точным.
Жизнь в протекторате стоит недорого, и я — выбрав, пусть и не по своей воле, предложенный Астеротом путь самурая, свою на кон уже поставил. Никто в очереди принимать мою ставку не хотел. Впрочем, если бы были здесь те, кто, как и я, принадлежал к бандам сточных районов, в очереди бы они и не стояли.
Как только я подошел к зеркалу и едва успел глянуть в свое новое, такое незнакомое лицо, за спиной послышался шум. Обернувшись, увидел, как голый рыжеволосый ирландец упал, споткнувшись о робота-уборщика.
Запутавшись в одежде, отталкиваясь ногой от щеток остановившейся машины, рыжий ерзал по полу и громко матерился. Не очень связно и не понятно для меня — гордый воин Изумрудного острова или на гэльском разговаривает, или просто накидался до такой степени, что лыка не вяжет.
Я снова обернулся к зеркалу. И, не обращая внимания на фыркающего справа чернокожего, который намыливал курчавую голову, и азиата слева, который мыл в раковине ноги, теперь уже предметно и внимательно осмотрел нового себя.
Еще вчера я был худощавым светловолосым юношей, а сегодня превратился в темноволосого молодого человека. Мне немного добавили годов ко внешности, и выглядел я сейчас лет на восемнадцать-двадцать. Что вполне естественно — сейчас у меня нет дара владения, и без него меня даже в таком возрасте мало кто будет воспринимать серьезно. До определенного момента, конечно же.
Разглядывая свое новое лицо, я с удивлением заметил, что хирург сделал так, что определенно виделись знакомые черты прежнего Артура. При этом на себя старого я был неуловимо похож, и в то же время абсолютно не похож. Внешность моя теперь не была типично европейской — я походил на хафу, полукровку, которые рождаются от европейца и японки.
Довольно широкие скулы, миндалевидный разрез не по-азиатски крупных и серых глаз — даже потрогал и пощупал я лицо. А после вздохнул и провел рукам по прическе, чуть поправляя челку.
В ближайшее время с новым видом нужно будет что-то делать — дресс-код улиц, не терпящий «обычности», подразумевает. Так что мне нужно будет или фигурно выбривать виски и затылок, или делать пирсинг, или бить татуировки — в сточных районах вообще не возбраняется «украшать» себя всеми возможными способами. Даже более того — чем ты выше в иерархии, тем больше ты расписной.
В Высоком Граде такого не было — мелькнула мысль. Дистрикт Занзибар в этом плане вообще ярче, крикливее и кичливее, что ли. В Волыни всегда на первом месте стояла идеология прямого действия, здесь же, как понимаю, важны прежде всего распушенные перья — вспомнил я неоновую подсветку куртки.
Подобного счастья мне, если честно, совершенно не хотелось. Так что придется думать, как выйти из ситуации с меньшим уроном для собственного восприятия. В то же время соблюдая принятые нормы в обществе, куда мне вскоре предстоит опуститься.
Хотя… — задумчиво посмотрел я сам себе в глаза. Может, это и будет одним из тех шаблонов, что предстоит сломать для начала? Для разминки, так скажем.
От разглядывания своего нового лица меня отвлекли громкие возгласы и звук ударов. И когда обернулся, беззвучно выругался.
«Ну что за олень?» — расстроенно подумал я, увидев, что наконец-таки поднявшийся на ноги ирландец избивает робота-уборщика.
Гордый житель Изумрудного острова был в нули пьян, но, несмотря на близкое к земле состояние, весьма умело наносил босыми ногами хлесткие удары покатившемуся бочонку робота-уборщика. Здесь, на территории аэропорта, подобное не относится к категории хороших затей, определенно. Но, судя по всему, секрет прост: жизнь ирландцу определенно не мила — вспомнил я его остановившийся остекленевший взгляд. Да и пинал робота он сейчас, ругаясь с визгливыми интонациями и брызгая слюной, а его стеклянные глаза вдруг разродились дорожками пьяных истеричных слез.
Катающийся вокруг робот-уборщик просто послужил триггером его нервного срыва. Таким и я ведь мог послужить, задень его случайно плечом. Впрочем, со мной ирландцу было бы не так просто, как с бедным беззащитным роботом.
В ватерклозете стало еще громче — несколько человек пытались увещевать слетевшего с катушек ирландца. Близко к нему, впрочем, никто не подходил. Рыжий же, ни на кого не обращая внимания, все громче повторял однообразный речитатив «факин-факин-факин», продолжая пинать попискивающий аварийной сигнализацией бочонок робота-уборщика.
Который, кстати, после очередного удара отлетел ближе ко мне. Ирландец бросился к нему, но поскользнулся на мокром кафельном полу. И, едва не упав, пытаясь сохранить равновесие, побежал, начал шаг за шагом ловить ногами землю. Так часто пьяные делают — сил и координации хватает, чтобы не упасть, но не хватает на то, чтобы вернуть равновесие и остановиться.
Бежал ирландец, кстати, прямо на меня.
Чем просто мое новое положение в обществе, так это тем, что для общения часто лишние слова не нужны. Поймав рыжего — руководствуясь только утилитарными соображениями, чтобы он в мою раковину не ударился и кровью ее не залил, я вырубил его коротким хуком.
Бил на всякий случай левой рукой, а не усиленной аугментацией правой.
Но еще в момент удара уже более пристально посмотрел на рыжего. И увидел на плечах, груди и бедрах тонкие и свежие шрамы — весьма характерные, от удаленных имплантов. Так что, нанося удар, уже был готов добавить и правой — простые люди так организм не нагружают. Но ирландцу одного тычка вполне хватило — глаза его закатились, и он обмяк. Я же подхватил его, как и Васю недавно, опуская на кафельный пол. Вдруг еще ушибется. И, по закону подлости, как раз в этот момент дверь распахнулась, и в ватерклозете появилась двойка патрульных.
«Какая неприятная неожиданность!» — только и сказал я про себя, уложившись в гораздо меньшее количество букв.
Ну как невовремя-то, а?
Хорошо хоть, это были не те патрульные, что удивились нашей с Васей встрече. Это я понял по номерам жетонов — так-то они в своей массивной экипировке все на одно лицо.
— Что здесь происходит? — поинтересовался полицейский, глядя на меня через непрозрачное забрало, за которым светилось два красных огонька активных имплантов.
— Мой новый друг Райан поскользнулся, сэр, и упал на робота-уборщика, сэр, — ответил вежливо, чуть приподняв худого и нетяжелого ирландца, демонстрируя его патрульным словно мешок с картошкой.
Еще один неприятный момент. Был бы я обычным, нормальным человеком, я мог бы сейчас рассказать патрульным все как было. Но я, надев куртку-униформу банд сточных районов, многие присущие нормальным людям возможности для себя вычеркнул из списка доступных. Так что по этике улиц рассказывать о поведении ирландца мне не полагалось.
Пришлось импровизировать.
Мой новый друг Райан, кстати, в тот самый момент, как я закончил говорить, неожиданно очнулся. Какой крепкий, пусть и выглядит как бледная веревка — удивился я.
«Надо было бить правой», — подсказал между тем внутренний голос расстроенно.
Ирландец же, прорычав что-то слюняво-нечленораздельное, осознал, что я его держу, и захотел вырваться и меня ударить. При полицейских бить я его не стал, просто отпустил и даже подтолкнул как надо. Так что, когда «мой новый друг Райан» ударился лбом о край раковины, получив для этого необходимый импульс, а после неудачно попытался пробить головой пол, он снова затих.
— Не Райан, а Брайан, — не очень внятно из-за глухого забрала проговорил вдруг полицейский. Ну да, ему ведь в интерфейсе дополненной реальности по желанию доступна вся идентификационная информация и о рыжем берсерке, и вообще о каждом из нас — из системы определения лиц.
— Что? — между тем переспросил я машинально.
И только потом понял, что я слишком уж нагло себя веду. Патрульный, впрочем, тоже, видимо, оторопел от моей наглости.