Неприятная, отталкивающая внешность. Неприятная и отталкивающая даже без учета обстоятельств первой встречи. И даже без учета устрашающей формы: на левой стороне груди черного с серебром костюма незнакомца горел глаз эмблемы Новой Инквизиции. Костюма, в отличие от облачения Доминики, не рядового сотрудника — незнакомец не маскировался, и судя по регалиям и мантии на плечах обладал очень высоким саном.
Смотрел инквизитор на Николетту цепко и неприятно, так что под его взглядом она почувствовала себя словно препарируемая бабочка. Впрочем, так оно и было — едва подведя девушку к алтарю, неасапианты грубо бросили, даже швырнули ее на камень. Николетта при этом весьма ощутимо ударилась спиной и затылком.
— Эй! Полегче! — резким окриком осадила неасапиантов Доминика. И добавила на итальянском насчет дьявольских отродий, которые гневят Господа своей тупизной.
Из дробных ругательств Доминики Николетта поняла, что жестким должен был быть только захват, во избежание попыток сопротивления, а теперь с телом Николетты нужно обращаться более чем аккуратно. Потому что — при этих словах Николетта оцепенела от надвигающейся паники, это уже тело Доминики.
«У меня же синяки будут!» — эхом раздалось в сознании Николетты только что услышанное.
— Позиция один, — раздался неприятный шипящий голос, принадлежащий инквизитору.
Жесткие и безжалостные руки неасапиантов растянули Николетту на камне, загремели подготавливаемые кандалы — которые позволяли обездвиживать жертв в разных позах. Позиция один, в которой оказалась Николетта, подразумевала сведенные вместе ноги, и расставленные в сторону руки.
«Как у распятого на кресте»
Одновременно с лязгом железа волна страха захлестнула Николетту, и она попыталась вырваться. Но ее рывок тут же был пресечен конвоирами — Николетта получила сильный удар в бок и рухнула на камень, больно ударившись затылком. Это вызвало еще один взрыв ругательств Доминики.
«Подите прочь!» — после того, как запястья и щиколотки Николетты оказались зафиксированы, прогнала Доминика неасапиантов. Сама она, поднявшись со скамьи, уже подошла к жертвенному камню ближе и посмотрела на Николетту.
«Массимо… где же Массимо…»
Доминика словно мысли ее прочитала.
— Твой обожаемый друг Массимо как-то однажды сказал: «Давным-давно, высокоградские улицы научили меня одному правилу: если драка неизбежна, нужно бить первым». Он научил тебя многому, а вот бить первым — к сожалению нет. Что? — отреагировала на попытку Николетты Доминика.
— Что происходит? — повторила вопрос Николетта, пытаясь поднять голову.
Она, справившись с паникой и оглушающей болью, сейчас пыталась хоть сколько-нибудь потянуть время. И задав вопрос, попробовала сфокусироваться на Доминике — взгляд после удара затылком о камень расплывался.
— Тебе лучше этого не знать, моя дорогая девочка, — улыбнулась Доминика. — Меньше знаешь, крепче спишь. Не нервничай и не переживай, свой шанс на жизнь ты уже упустила.
Николетта, услышав и осознав, что говорит ей Доминика, невольно всхлипнула.
«Где же Массимо?» — только эта мысль удерживала Николетту от последнего шага в объятия страха, зовущего в пучины панического безумия.
— Впрочем, у меня есть к тебе деловое предложение, — улыбнулась Доминика. — Ты мне расскажешь сейчас, каким именно образом Массимо спас тебя после уничтожения инклюза, а я попробую сохранить тебе полноценную жизнь.
Доминика врала. Николетта это прекрасно чувствовала.
— Когда он спас мне жизнь? — попробовала еще чуть потянуть время Николетта. Демонстрируя недоумение, она прекрасно понимала, что речь идет о случае, когда Массимо вытащил ее с того света, позвав на помощь богиню Кали.
Доминика не была эмпатом. Но опыта ей было не занимать, эмоции она могла считывать и по мимике. По лицу Николетты Доминика легко прочитала, что девушка ей не поверила и просто тянет время.
— Ну, нет так нет. Мне еще, в твоем теле, нужно многое успеть, — пожала плечами Доминика, потеряв к распятой дочери всякий интерес. — Монсеньор, можем приступать, — обернулась Доминика к ожидающему в темном углу инквизитору.
— Зер гут. Начинайте приготовления, дочь моя.
Голос инквизитора был еще более отвратительным, чем внешность — хриплый, шипящий. Это было последнее более-менее сознательное осознание — Николетта, утратив над собой контроль, забилась в кандалах и завизжала. Ее захлестнула волна панического страха, оставив лишь волю к жизни. Девушка выгибалась и билась в кандалах — на ссадины от металлических оков она даже не обращала внимания.