«Светик, если ты сейчас поедешь домой, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь!» — хорошо помню, как перегнувшись через стол в ресторане, заговорщицки громко шептала Вика.
Веселье нам, вернее лично мне (Олег, который оказался в моем теле, как понимаю тогда не потерялся), испортила в тот вечер Ангелина Владимировна. Финансовый директор компании из которой я увольнялся, и по совместительству демонесса, которая вынула мою душу из тела и отправила в далекое-предалекое путешествие, в котором меня перехватил Астерот.
Это что же получается, смерть в темном мире отражения вернула меня обратно в старый мир, в первое собственное тело?
По спине пополз холодок. Я не хотел сюда возвращаться… вернее, я хотел, очень хотел — мне все эти разборки, смерти и кровь порядком настоутомили. Но не сейчас — у меня еще куча незавершенных дел! И Николетта… И Саманта… И Анастасия и Ольга — ни с одной еще не договорил, не все обещания выполнил.
Да и судьба мира, если уж на то пошло, тоже не решена…
— Свети-и-к, — между тем протянула Вика. — Света… Светлана! — снова перегнувшись через меня, осыпав рассыпавшимся водопадом волос, грозно пихнула она ее в плечо.
Вздохнув, Света перекатилась обратно, прижимаясь ко мне. Глаз я по-прежнему не открывал, и почувствовал, как легкие поцелуи прошлись мне по плечу, по шее; ощутил, как Света мягко захватила губами, чуть покусывая, мочку моего уха; ощутил тяжесть груди девушки, которая, потеснив Вику, практически на меня взобралась.
А может быть… может быть все, вся та гиря воспоминаний о перерождении Артура Волкова — это бред воспаленного сознания?
И вечер все же слишком удался?
Но яхта?
Как я сюда попал?
Как-как. Все просто: взяли напрокат, и сейчас где-нибудь в Финском заливе неподалеку от Питера…
У меня не было такого ни разу — чтобы вот так погулять, и несколько дней из памяти в минус. Но я неоднократно о таком слышал, а как говорила одна моя подруга — все когда-нибудь бывает в первый раз…
— Арту-ур, — между тем промурлыкала Света мне прямо в ухо. — А ты помнишь… ты помнишь, как недавно было двадцать третье февраля?
Хм. Из своей «прошлой» жизни, с момента падения на грязный кафель в туалете гипермаркета, я не помнил вообще ничего. И это было в августе. Воспоминаний о совместно проведенном с Викой и Светой двадцать третьим февраля даже близко не было.
Отвечать я не стал. Показывать что проснулся тоже.
Возникла долгая пауза.
— Артуу-ур… мур-мур-мур, — чуть громче зашептала Света и сильнее прикусила мочку моего уха зубами.
— П-п… помню, — не сразу справился я с хриплым со сна голосом.
— А помнишь, когда мы, в двадцать третье февраля, сидели в ресторане вечером, ты помнишь, что ты мне тогда сказал? — продолжила томно шептать мне на ухо Света.
Первоначальный ужас потери от того, что все привидевшееся мне о жизни в другом мире — бред, начал понемногу отступать. Ладно день-два потерять, но полгода?
Впрочем, остальные вопросы как были, так и никуда не ушли.
— Арту-ур! — требовательно прошептала Света, и еще раз сильно прикусила мне мочку уха, напоминая о себе.
— Наверное я сказал, что ты прекрасна как богиня? — предположил я беспроигрышный вариант.
— Не-е-ет! — одновременно возмущенно и довольно проворковала Света. — Ты сказал мне, цитирую: «Молчи женщина, твой день восьмое марта!»
— Да я не мог такого сказать.
— Было-было, я свидетель, — сонным голосом подтвердила Вика с другой стороны.
— Меня подставили.
— Артур, а ты знаешь, какой сегодня день на календаре? — снова заворковала Света.
— Эм… Двадцать первый год, но я не очень уверен.
— Две тысячи двадцать первый год, если быть точным. Месяц — март. Число — восьмое.
— Эм…
— Будь джентльменом, встань и иди приготовь своим девушкам завтрак.
Спорить я не стал. Зевнув, и нещадно щурясь от яркого солнца, я приподнялся.
— Стой, — перехватила меня за руку Света, щурясь от солнца.
— Что?
— Артур, скажи что-нибудь, пожалуйста…
— Эм… что-нибудь, пожалуйста.
— Молчи мужчина, твой день двадцать третье февраля! — с победным видом ткнула мне пальцем в грудь Света. И, довольная, приземлилась на кровать, пряча лицо в подушке.
Детский сад — вздохнул я, и слез с широкого ложа.
— Арту-у-ур, — почти в один голос протянули девушки, когда я выходил из каюты.