Малфой тогда кивнул и ничего не ответил. Он все думал: это ему показалось из-за морального напряжения или Поттер действительно удивлялся из-за его поведения? Провожал его взглядом, будто бы ждал, что он вот-вот подойдет и все снова будет развиваться по привычному сценарию. А когда он на тренировке почувствовал на себе чей-то долгий, пронзительный взгляд, вообще все спихнул на паранойю: видимо, отсутствие Поттера в его жизни поспособствовало окончательному смещению его крыши в сторону бесконечности.
Одного только никак не мог понять. Как же он умудрялся несколько лет до шестого курса жить без него, довольствуясь одними лишь взглядами и мечтами о гриффиндорском герое? Почему теперь, за такое короткое время, он настолько сильно привязался к Гарри, что малейшее движение в обратную от него сторону — смерти подобно? И это притом, что у них и отношений-то нет. Так, ненависть, омраченная гомофобными со стороны одного и идиотскими со стороны другого поступками. Хотя Пэнси на такие размышления раз за разом утверждала, что ненависти давно нет. Ведь если Поттер отвечает на его поцелуи, то какая тут ненависть? Малфой тогда грустно усмехался, мол, “между нами даже ненависти нет”.
Никто, конечно, не говорил, что будет легко. Но никто и не говорил, что все будет настолько плохо.
Видя Поттера в любом уголке замка, Малфой готов был сорваться и бежать к нему, но вовремя тормозился остатками рациональности, которые требовали идеального выполнения придуманного ранее плана. “Идеальное выполнение” было провалено уже в первые дни, когда ощущение скуки и отсутствия в жизни чего-то важного и нужного захлестнуло с головой. Хотелось выть и лезть на стенку, хотя причины до конца так и не были известны даже Малфою.
Но этот матч просто добил, разломав все предыдущие планы. Малфой твердо решил, что пора завязывать с этими играми, потому что дольше мучиться в неведении он просто не в состоянии. Стало вдруг очень важно узнать именно сейчас: имеет ли смысл его нелепое страдание и он действительно может надеяться на взаимность со стороны Поттера, или нужно поскорее расставить все точки над “i” и перестать питать свою душу ложными надеждами на светлое будущее. Смотря на мечущегося по полю Поттера, видя просто взрывной настрой гриффиндорцев на победу, Малфой понимал, что в нем нет и сотой доли этой отваги и смелости. И почему-то сейчас он вообще был не уверен, что правильно составил свой план. Сейчас он не был уверен вообще ни в чем.
После игры Драко постарался удержать в себе решительность, которая провоцировала в нем желание все обсудить с Поттером. Поэтому, пока не передумал, он попросил Пэнси помочь ему осуществить его план: попросить Рона сказать Гарри, что Драко ждет его возле лестницы в подземелья. Она обещала помочь, и Драко верил ей.
Оставалось только дождаться завтрашней перемены между первым и вторым уроками. Это казалось просто нереальным, но другого выхода не было.
***
Рон, по просьбе Пэнси, передал Гарри желание Малфоя, когда пришел в гостиную после ужина. Гарри уже спал к тому времени, но из-за неловких движений друга проснулся, в удивлении уставившись на него.
— Который час?
— Отбой через полчаса, — ответил Рон. — Слушай, меня Пэнси просила передать… В общем, Малфой ждет тебя завтра между первым и вторым уроком возле лестницы в подземелья. Я честно не знаю, что ему от тебя нужно, но… — Рон осекся, заметив выражение лица друга. — Все в порядке?
— А? — Гарри вынырнул из своих мыслей. — Да, все хорошо. Я просто устал. Спасибо, что передал все. Поговорим завтра, хорошо? После игры я вообще не в себе.
— Конечно. Спокойной ночи.
— Спокойной.
Гарри отвернулся от Рона, накрывшись одеялом. И, закрыв глаза, с неудовольствием отметил, что сон как рукой сняло, а вот мысли о Малфое вновь заняли привычные позиции.
Мир сходит с ума. И, кажется, играть роль незаинтересованного наблюдателя становится все труднее.
========== Глава 8, в которой Гарри делает серьезный шаг, а жизнь Гермионы принимает неожиданный поворот. ==========
Утро встретило Поттера не самыми уютными объятиями. Пол вообще можно было назвать уютным с натяжкой, но именно он первым дотронулся до Гарри в этот день. Просто потому, что из–за беспокойного сна он свалился с кровати, больно приложившись затылком об пол. Боль разбудила его, и это было очень вовремя, потому что он едва не проспал Прорицания. Окрыленный вчерашним успехом, Гарри не дал утренней неприятности испортить настроение, но немного омрачился тем, что вновь придется выслушивать, будто ему в очередной раз грозит смертельная опасность. Он так устал от всего этого, что словами не передать. Но, отогнав от себя негативные мысли, он с улыбкой умылся, оделся и спустился в гостиную факультета, где его уже ждали Рон и Гермиона. Рон тактично напомнил ему, что сегодня его ждет Малфой, и эта новость разом разогнала все сомнения Гарри относительности удачности дня (все из–за Прорицаний, все из–за них). Гарри улыбнулся, поблагодарил Рона за заботу, и друзья, обсуждая последние новости, неспешно двинулись на завтрак.
Как ни старался он себя пересилить, Поттер так и не смог оторвать взгляд от фигурки Малфоя за столом Слизерина. Тот на Гарри не глядел и вообще делал вид, что важнее овсянки в тарелке и тоста в руках ничего нет. Изредка он перекидывался фразами с Блейзом и Пэнси, чтобы выглядеть непринужденно, но Гарри знал, что слизеринец чувствует его взгляд каждой клеткой тела.
Невилл сидел тихо, будто старался сделаться незаметнее или вообще исчезнуть. Вчерашний разговор с Гарри, а точнее, почти монолог, пошатнул прежние устои, и теперь в душе Лонгботтома творилось черт знает что. Единственное, что он четко осознавал после почти бессонной ночи, — это отсутствие большой любви к Поттеру. Неопытный Невилл принял уважение и сострадание за влюбленность и по собственной глупости возвел их в ранг любви. От своей же ошибки он и страдал, не находя себе места. Сейчас, когда он разложил все по полочкам, стало невыразимо легче. Невилл чувствовал, что теперь в его жизни начинается новый этап и успешность зависит от стараний Лонгботтома. Также, по совету Гарри, он старался проанализировать поведение его знакомых в надежде выявить влюбленного в него человека. Но все попытки проваливались с треском.
Прорицания по расписанию были совместно с Когтевраном, поэтому со столовой в сторону кабинета потянулись два ручейка учеников. Перемешиваясь между собой, ученики особо не спешили на урок, потому что особой любовью профессор Трелони не пользовалась. Скорее даже наоборот. Чудаковатая, она пугала детей своей манерой разговора и преподавания, а своих «любимчиков» вроде Поттера пугала еще и смертельными предсказаниями.
Сейчас возможность выслушать очередную дозу негативных прогнозов на будущее пугала Гарри едва ли не больше предстоящего разговора с Малфоем. Он не хотел портить себе настроение, но и не идти на урок нельзя было, потому что тогда ему светит утроенный размер домашнего задания. Он все время жалел, что не поступил как Гермиона, когда она бросила этот курс лекций, но никак не мог объяснить даже самому себе, что его еще держит здесь.
Придя на урок, Рон и Гарри привычно расположились в конце класса. Совершенно не важно было, где они сядут, — профессор Трелони в любом случае заметит Поттера. Так случилось и в этот раз.
— Гарри, мой мальчик, — срывающимся голосом произнесла она, смотря на него. — Выйди сюда, у меня видение.
Оба факультета тихо прыснули. Гарри тоже улыбнулся, но к профессору спустился. Ее лицо изменилось, глаза закатились, а вместо обычного трескучего голоса теперь были надсадные хрипы:
— Открой свое сердце, услышь голоса.
Решение приняли Небеса.
И как бы ни странен был этот расклад,
Открой свое сердце и будешь ты рад.
Забудь предрассудки во веки веков,
Забудь про обиды и тяжесть от слов.
Поддержку, защиту и новую силу
Сулит тебе нового чувства светило.
Профессор Трелони так же резко вернулась к своему привычному состоянию.