Но вдруг все смолкло: Джастин увидел Флик.
Она была с головы до пят в белом, под фатой блестели темные волосы. Флик прошла мимо него той странной походкой, которой обычно невесты приближаются к алтарю. Джастин почувствовал головокружение. Это он должен был стоять там и смотреть, как она идет к нему. Но ей навстречу шагнул Джордж, что ж, плевать! Джастину захотелось оказаться не здесь, а в любом другом месте, лишь бы подальше отсюда. Он попал в ловушку. Ловушку собственной мазохистской натуры. Зачем он пришел, что он делает среди этих незнакомых людей? С трудом поборов страстное желание вскочить и убежать, он продолжал вести себя как хорошо воспитанный мальчик. Сидел, если все остальные сидели. Пел, если все пели. Склонял голову вместе со всеми. Как все – слушал в тишине вопросы викария, нет ли у венчающихся причин, по которым их брак не может состояться. Он не слышал голоса Флик уже месяц, а когда она клялась в верности мужу, словно холодная волна окатила его, и он задрожал. Громкое шотландское рокотание Джорджа перевернуло все внутри у Джастина.
Когда новая чета – мистер и миссис Кэмпбел-Бин – шли по проходу, Джастин отвел глаза в надежде, что они его не заметят. На улице он ухитрился не столкнуться со счастливой парой. Молодожены фотографировались, как полагается, а он бегом помчался к машине, сел в нее, глубоко вздохнул и опустил голову на руль. Ему показалось, что он участвовал в изнурительном марафоне…
Подняв глаза, он увидел молодых в арочной двери церкви. Флик прильнула к мужу, а тот смотрел на нее сверху вниз, и его большая глупая физиономия расплылась, как у кота над сметаной.
Джастин включил зажигание и рванул с места. Из-под колес полетел гравий.
В тот самый момент, когда самолет с Флик и Джорджем на борту взмыл в небо с манчестерского аэродрома, унося молодую пару на медовый месяц в Грецию, Джастин вернулся в Равенскрофт. Он принял душ, переоделся, съел сандвич и стал наблюдать за заходом солнца над собственными землями. Он казался спокойным. Потом сел за бюро и вынул настольный календарь. Первая суббота июня отмечена кружком. Соревнования по гребле в Хенли. Ректор Уэдхэм позвонил ему неделю назад и спросил, не согласится ли Джастин по старой памяти пополнить их восьмерку, поскольку один студент уехал на лето в Японию. Джастин радостно согласился – почему бы не потренироваться и не провести хорошо время со старыми друзьями? И с Джорджем, конечно. С Джорджем, который вернется из своего вонючего двухнедельного свадебного путешествия. С Джорджем, который очень хотел оказаться в составе команды-победительницы на соревнованиях Оксфорд – Кембридж.
Добрый старина Джордж. Очень плохой пловец. Ужасный…
ГЛАВА 9
В Золотом дворце Флейм на время заняла кабинет Джульетты. На письменном столе росла гора набросков. Джульетта несколько раз надевала диадему, и по городу пошел слух, что появился новый художник-ювелир. Но, памятуя ехидное замечание графа, что на диадемы нет спроса, Флейм всю последнюю неделю трудилась над кольцами и серьгами. К сожалению, она очень скоро обнаружила, что их делать труднее всего. Казалось, что сложного в кольце? Но как не просто придумать что-нибудь!..
Дверь кабинета внезапно открылась, и на пороге появилась Франческа. Флейм ахнула.
– Ты же не собиралась приезжать!
Франческа стремительно обняла ее, отступила назад и критически оглядела дочь.
– Ты неплохо выглядишь.
Флейм ухмыльнулась.
– Конечно.
Лицо Франчески разгладилось, обе засмеялись.
Четыре поколения женщин Корральдо собрались за чаем, час пролетел как одна минута. Франческа привезла из Сан-Франциско маленькие подарки. Флейм показала матери рисунки, и та с явным удовольствием отметила ее талант и бесспорные возможности. Франческа рассказывала о Сан-Франциско, о своей работе с профессором, о нью-йоркской моде, обо всем, кроме главной причины своего приезда в Венецию, за несколько тысяч миль от дома.
– Флейм намерена бросить Радклифф и заняться дизайном. Ее подруга Венди недавно улетела в Штаты, – сообщила Мария, когда разговор стал стихать.