В конце декабря у меня все еще продолжался отпуск — уже десятый месяц. А надо было вернуться и закрепить позиции до смены руководства. Доказать всем, что я полностью пришла в себя. К январю слезла с таблеток и вышла на работу, хотя в глубине души точно знала: болезнь вернется. Серая муть затаилась и ждала. В день нашей встречи я уже видела ее очертания на горизонте, чувствовала, как она разрастается.
Ты, Лили, будто солнечный лучик прорезала сгущающийся вязкий туман… Наверное, потому-то я и стала для тебя легкой добычей. Думаешь, ты разрушила мне жизнь? Не льсти себе — она уже была в руинах.
Я прекрасно понимала: если поехать по твоему пути, выйдет минут на десять дольше, а значит, я точно опоздаю на встречу с новым издателем — Джеммой Лант. Она и без того будет взирать на меня с пристрастием. Ей наверняка уже доложили, что я отсутствовала большую часть года (и по какой причине).
— Хорошо, поедем по-вашему.
Сказала и поняла: я в твоей власти. Это был переломный момент — начало конца.
Мы долго молчали. Я смотрела в твое окно и вполне законно ждала слов благодарности. По всему маршруту сто сорок первого автобуса до самой Де-Бовуар-роуд на остановках толпились люди с несчастными лицами. Ты степенно сложила руки на коленях, придерживая сумочку с компьютером, и упорно молчала. Впоследствии я хорошо изучила твою манеру держаться — скромно, но с достоинством. Я не хотела заговаривать первая, однако любопытство взяло верх.
— Мне кажется, я вас раньше тут не видела. Недавно переехали?
— Да, но надеюсь, надолго не задержусь. — Ты мельком взглянула на меня и быстро поправилась: — Нет, Мэнор-Хаус суперский райончик, удобно расположен. Я везде езжу на велосипеде.
Ты вновь отвернулась и стала смотреть в окно. Мы выехали на Кингсленд-роуд.
— Чувствуется, вы не в восторге от Мэнор-Хаус, но видели бы вы его лет двадцать назад. Сплошные улицы красных фонарей. Даже вспомнить странно.
— Надо же…
Похоже, история района мало тебя занимала. Все же ты принадлежала к ним, к молодняку с автобусной остановки, — пролетом в наших краях в ожидании большой зарплаты (разумеется, побольше моей), которая позволит переехать в место попрестижней.
Ты вела себя чинно, по-взрослому: держала осанку и тщательно выбирала слова, будто истинная леди, и вдруг выдала «суперский райончик», как американский подросток. Человек-перевертыш… Акцент тоже был неоднозначный. Правильное южное произношение, где изредка проскакивали грубоватые северные гласные.
— Лондон ваш родной город?
— Я родилась здесь, потом мы много переезжали. В Лондоне жили иногда. Мама недавно обзавелась квартиркой и хочет, чтобы я переселилась к ней. А я считаю, что пора самой о себе позаботиться. Это ведь важно… Надо когда-то вставать на ноги, правда?
— Конечно!
Я никак не ожидала, что ты вдруг разоткровенничаешься, но мне стало приятно.
— В общем, сейчас снимаю квартиру в одной из этих ужасающих высоток — вы, наверное, знаете, квартал Вудберри Даун, его видно с остановки. Ужасно портят вид, правда? — Потом ты окинула меня взглядом и добави-ла: — А вот у вас, мне кажется, дом викторианской эпохи и красивый стильный интерьер — такое впечатление вы производите…
Неожиданная лесть. Мне давно никто не говорил приятных слов. Если не считать Иэна, конечно. Я удивилась и обрадовалась комплименту. Ты вопросительно взглянула, словно опасалась моей реакции. Мне вдруг пришло в голову, что тебе, должно быть, одиноко в твоей модной новостройке и ты не прочь найти подругу по соседству. Хотя на самом деле одиноко было мне, Лили.
Я едва не призналась, что у меня не дом, а всего лишь квартира. Потом передумала, захотела получить еще немного восхищения, прежде чем наши пути разойдутся.
— У вас что-то на лбу.
— Вот черт! Это я с проколотой шиной возилась. Понедельник день тяжелый…
Ты подняла руку и тыльной стороной потерла лоб не с той стороны.
— Нет, вот здесь.
Я сама не поняла, как моя рука вдруг потянулась и провела кончиками пальцев по твоей коже. Я почувствовала, что краснею, ты тоже вспыхнула — как спичка от спички. Затем моргнула и отодвинулась в угол со словами «спасибо, я сама». В такси стало тесно и душно. Мне захотелось написать эсэмэску Иэну, чтобы отвлечься, но было слишком рано. Тогда я открыла окно и попыталась возобновить разговор.