Наконец не осталось ничего, о чем могла бы кричать арфа. Последний трепет струн ушел в пустоту, и остался только маленький человек в желтых лохмотьях, молча скорчившийся у каменного креста, закрывший лицо руками.
Затем послышалось слабо и отдаленно как бы эхо слов, сказанных в другом месте и времени:
— Не опускай завесу, Марсали! Не…
Сиран насторожился. Губы мальчика шевелились. Лицо с закрытыми глазами исказилось в мольбе. Руки тянулись, пытаясь удержать что-то, ускользавшее, точно туман.
Темный туман. Туман снов. Он еще был в глазах мальчика, когда тот открыл их. Серые глаза, затуманенные сном. Затем туман сгустился в слезы…
Он вскрикнул: «Марсали!», как будто его сердце рвалось вместе с дыханием. Он лежал неподвижно, устремив невидящие глаза на молочный свет. Из глаз его бежали слезы.
— Лорд Бас, — тихо сказал Сиран.
— Проснулся! — прошептал мальчик. — Я снова проснулся. Музыка… арфа звучала… Я не хотел просыпаться! Боже, как я не хотел!
Внезапно он сел. Ярость, слепая злоба в юношеском лице поразили Сирана, как удар кулаком.
— Кто разбудил меня? Кто посмел разбудить меня?
Бежать было некуда. Свет держал Сирана. И мысль о Маус. Сиран сказал:
— Это сделал я, Лорд Бас. Но это было необходимо.
Серые глаза мальчика медленно сфокусировались на лице Сирана. Сердце Сирана дернулось и перестало биться. Великий холод дохнул на него откуда-то из-за пределов мира и обволок его сильнее и крепче, чем молочный свет. Тяжело и плотно, как могильная земля.
Лицо мальчика, круглое и гладкое, никаких теней. Розовые девичьи губы. Длинные темные ресницы, а под ними серые глаза, старые от страданий, от боли, от возраста, превосходящее человеческое понимание. Глаза, видевшие рождение, жизни и смерть в бесконечном потоке, текущем вне досягаемости, за пределами слышимости. Глаза, выглядывавшие из решетки личного ада, какой никогда не создавался для человека.
Сильная юношеская рука скользнула по меху и шелкам и взяла что-то: Сиран понял сразу же, что это смерть.
И вдруг он разозлился. Он взял грубый и рычащий аккорд, думая о Маус. Он изливал свою злобу в горьких, едких словах жаргона цыганских кварталов, а в это время Бас неумело вертел в руках оружие.
Его длинные ногти спасли жизнь Сирану: они мешали Басу сжать пальцы, а за это время в него проникло что-то из вибрирующей ярости Сирана.
Бас прошептал:
— Ты любишь женщину?
— Ну, — промычал Сиран. — Угу!
— И я тоже. Я сотворил женщину и поселил ее в свои сны. Знаешь ли ты, что ты сделал, разбудив меня?
— Может быть, я спас мир. Если легенды справедливы, ты создал его и не имеешь никакого права дать ему умереть, проводя во сне все свое время.
— Я построил другой мир, человек. Мир Марсали. И не хочу оставлять его. — Он наклонился к Сирану. — Я счастлив в том мире. Я создал его подходящим для себя. Я там свой. И знаешь, почему? Потому что он создан по моим мечтам, он такой, каким я хотел его видеть. И людей тоже. И Марсали. И себя тоже.
Меня выгнали из одного мира, и я построил другой, но… он оказался таким же, как и первый. Я не человек. Я не принадлежу ни к людям, ни к миру, в котором они живут. И вот я научился спать и видеть сны.
Он снова лег. Он выглядел таким трогательным, когда открывались его глаза с длинными ресницами.
— Уходи. Пусть трещит твой маленький мир. Рано или поздно он должен погибнуть. Что значит несколько витков жизни против вечности! Оставь меня спать.
Сиран снова дернул струны:
— Нет! Слушай…
Он рассказал Басу об отряде рабов, об андроидах, о сверкающем чудовище в шахте, о тьме, опустившейся на мир. Последнее привлекло внимание мальчика.
Он медленно сел.
— Тьма? Да что ты! Как же ты добрался до меня без света?
Сиран рассказал.
— Камень Судьбы, — прошептал Бас Бессмертный и вдруг засмеялся. Его смех заполнил все темное пространство по ту сторону света. Страшный смех, полный ненависти и странно извращенного торжества.
Он прекратил смеяться так же неожиданно, как и начал, и вытянул руки на пестрых шелках; длинные ногти сверкали, как ножи, глаза широко раскрылись — окна и глубокий ад, а голос стал тихим, как дыхание.
— Значит ли это, что и я тоже умру?
Сиран скривил рот:
— Камень Судьбы…
Мальчик спрыгнул с ложа. Рука его взметнулась над какой-то потайной кнопкой, скрытой в плече каменного креста, и молочный свет умер. В то же время все помещение залил опаловый свет.
Бас Бессмертный сбежал по ступеням. Грациозный черноволосый мальчик, нагишом бегущий в опале.
Сиран пошел за ним следом.
Они вошли в полое сердце Бен Биты — широкое пирамидальное пространство, вырубленное в желтом камне. Бас остановился, и Сиран встал позади него.
Все пространство было хрусталем. Хрустальные стержни, экраны, сети. Сияющая спираль поднималась вверх, к шпилю, который, похоже, выходил прямо в открытый воздух.
В кристалле пульсировал свет, как кровь в человеческих венах. Такого света Сиран еще никогда не видел. Он имел все цвета и вроде бы никакого; он палил глаза жаром, но был холоден и чист, как неподвижная вода. Он бился и пульсировал. Он был живым.