- Нет. Я не стану убивать тебя, ис-ирр, — лицо нелюдя было близко, очень близко. Но каждое его прикосновение вместо холода дарило покой, — наши силы родственны, — тот резко отстранился, ушел в сторону, чуть кривясь, — я не буду брать камень на душу, Мать этого не одобрит.
Странно, сейчас он не кажется безумным. Сай до боли стиснул руки, чувствуя, как выступает на ладонях кровь. Алькон повел носом, как настоящий хищник, напружинился.
- А хочеш-шшшь свободы, юный нэкро? Хочешь свою силу? Хочешшш-шь?
Последнее прошипели почти в лицо. Пять зрачков в чужих глазах танцевали какой-то свой, дикий танец.
- Мне страшно представить, какую цену вы запросите за такую услугу, Драгоценнейший.
Тот вскинулся. И мелькнуло что-то на дне безумных глаз… благодарность? Признательность? Уважение?
— Услуга за услугу, нэкро. Ты уже наш, пойми. Мать ждет тебя. Тебе только осталось к ней дойти.
- У меня есть своя семья, знаешь ли. Что мне прикажешь с ней делать?
Темный, страшный взгляд. Так скалится смертельно раненный хищник, на дне чужих зрачков. И изнутри что-то откликается, поскуливая, рыча. И в какой-то момент он ловит себя на том, что смотрит уже не в глаза человека, не в глаза алькона — в глаза дракона, вертикальный зрачок которого подрагивает от сдерживаемых чувств.
И он вспоминает легенду ещё более древнюю. Каждая первородная раса имеет помимо своих обычных обликов — ещё и своего зверя. И альконы, как первые и любимые дети богов, получили самое лучшее. Повелителей неба, руку смерти, рассекающую просторы — драконов.
И он смотрит, смотрит, не отрываясь, смотрит, замирая, не дыша, погружаясь все дальше и дальше. Чувствуя, как разрывается от нестерпимой боли голова и жжет огнем спину. Возможно, он на миг теряет сознание — или просто выпадает из происходящего — потому что в следующий миг чувствует, как что-то льется в горло расплавленной струей, заставляя приоткрыть губы. Солоноватый запах щекочет ноздри, заставляя вдыхать и пробовать на вкус снова и снова. Чужая сила ласкает, заставляя погружаться во тьму все сильнее и сильнее.
- Скажи, что ты отрекаешься от них, нэкро, — шепчет ему чужой голос, — только одно слово — и я сорву все скрепы!
Сайнар бы сказал. Он вообще с трудом соображал, на каком он свете и что именно происходит. Но вмешался случай.
- Еррэ! Стоять! — резкий холодный голос буквально заморозил, заставляя слабо дернуться.
С губ сорвался стон. Кто это? Где он? Сай хотел только одного — чтобы разливающийся по его венам яд, столкнувшийся с проклятьем, наконец, его добил. Его дернули, как куклу, вынимая из рук сумасшедшего алькона. Холодные лиловые глаза. Серебристо-серые волосы и отчетливый запах тлена.
- Дайрэ Амондо… — на губах выступила кровь. Сколько ему теперь осталось?
Самое отвратительное — увидеть жалость на лице достойного противника. Он боялся этого. И отчаянно не хотел. Только голову даже не было силы отвернуть. Однако, раб ирра и не думал его жалеть — как и глумиться над умирающим противником. Только смотрел — устало и чуточку грустно.
— У вас есть два выхода, нэкро, — сильные руки алькона легко удерживали на весу иссохшее тело, — либо вы погибнете сейчас… Я обещаю достойно за вас отомстить, — ну конечно, ведь это нужно прежде всего ему самому. Семья ирра в любом случае стоит на пути к свободе… наверное, тот легко прочел его мысли, но никак не прокомментировал, — но есть и другой вариант. Вы очень долго сопротивлялись. Не умея пользоваться силой, не зная, как противостоять блокировке, без подпитки… Вы можете стать очень сильным нэкро, ис-ирр Сайнар. Почти равным нам. А, быть может, и вовсе равным. Я бы не хотел терять такого, как вы.
У нелюдя был глубокий голос, густой, бархатистый, но — словно сталь прикрыли шелковым полотном, откуда выглядывает лишь кончик наточенного меча. Отчего-то он успокаивал боль, позволяя остаться в сознании — или то были ледяные руки алькона?
- Ваш час ещё не пришел, ис-ирр, — он ни разу не обозвал его «человеком», подчёркивая только имя и титул, словно… — нет, я не считаю вас человеком. Нэкро не люди, кто бы там не питал какие-либо иллюзии. Поэтому я предлагаю вам свою помощь. Вы умрете — или пропадете без вести, или вас похитят враги короны. И в это время мы будем приводить вас в порядок. Даже если снять блокировку — магия может вас убить. И надо делать это постепенно, очень медленно и осторожно. Нужно, чтобы рядом с вами постоянно был кто-то из нас.
Говорит вкрадчиво, словно змея гипнотически шипит, сворачиваясь вокруг мощными кольцами. Дракон. Разница теперь невелика… Но, что делать — если хочется отчаянно-громко зашипеть в ответ? Если кровь рвется наружу, вопреки всем запретам? Сколько лет он носит эту тайну в себе? Сколько лет он терпит рядом тех, кого хочет разорвать в клочья, уничтожить — и молчит, делая вид, что ничего не знает. Не знает, кто он такой на самом деле, кем была его мать и что с ним сделали. Но он хорошо помнит мамины слова — прогнешься под альконов один раз — будешь прогибаться всегда. Они не терпят чужой слабости, они её просто ненавидят. Но, если докажешь, что с тобой можно считаться, альконы, как всякие хищники… примут в стаю.
Да и как он мог бросить свою страну? Свой народ? Может, и страна не совсем его. И народу он к рукхам не нужен. Ну а кто — нужен-то? Младший Тарн, обожающий застолья и жестокие забавы с рабами? Или Алетта, думающая только о новых тряпках и побрякушках? Мать ненавидела этот народ, но, парадокс, любила страну. Да, желательно — без чужаков. Прекрасные пустынные просторы… что-то в этом есть. А он… а что — он? Чужак для всех, он и не знал, как это — когда кого-то любят просто так. Он не знал, каково это — любить вообще. Но эта страна была ЕГО. Должна была быть его. И он не желал её предавать и бежать прочь.
- Нет, — он едва смог протолкнуть эти слова сквозь горло, — не стану.
Кажется, впервые можно было видеть на холеном холодном лице тень изумления.
- Вы желаете умереть? — и коготками так характерно перебирает. Хочет обеспечить?
- Нет, — на заднем фоне тихо смеется безумец. Что он видит? — жить… хочу. И очень. Но я не желаю жить на чужих условиях, — перевел дыхание, облизывая губы, — я не… уйду. Если сможете — меня вытащите и так.
Алькон морщится — едва заметно дергаются крылья носа.
- Ч-ч… нэкро, ты наглеешь, — насмешливое.
- Нет, — в третий раз. И он понимает, что придется открываться до конца, иначе тот не станет рисковать ради чужака, не вытащит. Прости, мама. Им ты тоже не доверяла, а мне — придется. — Я помогу вам. Всем, чем смогу. Если пощадите людей. Мою страну…
- Ты ставишь мне условия?
И тряхнул так легонько. А у Сая — звезды перед глазами и огненная боль течет ручьем. Так, что из глаз брызнули слезы — и он непроизвольно начал менять форму, теряя контроль. Удивился ли Реиннарэ Амондо, когда его цапнули за руку? А когда из глаз жертвы брызнула неконтролируемая тьма?
- Taer nert! Shae darrano morte…
- Я… полукровка.
Да, именно так. Сколько не пытайся разбавить кровь — все равно полукровка и выйдет, не больше — не меньше.
Это все, что успел сказать Сай, погружаясь в объятья милосердно-уютной тьмы, которая ласкала израненную душу. Услышали ли его? Поняли ли? Теперь его жизнь и судьба в руках безжалостного древнего создания.
Глава 7. Правда и ложь
Нет правды на земле, но правды нет и выше.
Александр С. Пушкин
Йаррэ сильнее закуталась в плащ с черным вороном на спине — единственное, что её боле-менее защищало в этом мерзком городе. С момента её возвращения прошел целый месяц — и не сказать, что это время порадовало. Она мечтала раньше попасть в столицу? Слепая обвороженная идиотка! Попала. Не только в столицу, но и в такой переплет, откуда живой не выйти. Она не слепая, не глухая. Она видела, что Амондо не пытался её ничему учить. Он вообще был занят какими-то исключительно своими делами. А она больше не могла полагаться на случай. Хорошо ещё, что Мару — то есть Ттмару, удалось весьма успешно легализовать, за что, увы, нужно спасибо сказать именно господину алькону. Она не стала интересоваться, что сталось с той несчастной дамой, чье место при дворе заняла Ттмара под мороком скромной темноволосой девицы из провинции. И как он это провернул — тоже не уточняла.