Выбрать главу

Белые волосы. Взгляд потемневших уставших глаз. Упрямство и дерзость — и ненависть, что таится в их глубине, мешаясь с безумной нежностью. Его ириссэ… было бы ложью сказать, что он не хотел её тела — она была красива, чиста и юна. Но такому, как он, давно уже мало было получить тело. Он хотел поникнуть ядом в её душу так же, как она уже проникла в его. Его Драгоценнейшая душа. Сможет ли она сама, без запрещенных ему подсказок, стать сильнее? Он не был ни в чем уверен.

Спина, как и всегда в такие вечера, ныла. Он помнил, почему. Он ощущал рык заточенного внутри израненного дракона… И знал, что сделать, чтобы хоть немного притушить эту боль. Коготь стукнул по маленькому звоночку — сейчас тот пронесется эхом, вызывая нужного слугу…

Вот, так и есть. Спустя несколько минут в кабинет боком проскользнул маленький человечек в бежевой хламиде, низко кланяясь.

— Есть кто новый сегодня? Для меня есть работа? — ледяной голос звякнул, заставляя вошедшего чуть не распластаться по полу, вызывая надменную усмешку.

— Да, дайрэ, безусловно. Тюрьмы, хе-хе никогда не пустуют…

При нынешнем режиме — добавил про себя Кинъярэ.

— Чудес-сно…

Он резко встал, заставляя слугу отшатнуться, кланяясь.

— Идем. В самом деле, пора, пожалуй, выполнять свои обязанности…

Серые стены казематов встретили отдаленными криками, шелестом, стуком капель и вонью, от которой он лишь поморщился. Полукровки… люди… находят забавными такие мучения своих преступников.

Отчего-то перед глазами снова встал тонкий силуэт, сжимающий в пальцах от-ха и чуть полные губы, твердящие «да, Мастер». Как мучительно хотелось подняться вместе с ней в небо! Как хотелось взять её — нагую и беззащитную — на алтаре Матери, утверждая свою власть, делая эту алькону своей, навсегда. Но он знал, что не сделает этого.

Давно уже он старался ограничивать свои контакты лишь смертницами, не желая убивать прочих ядом крови Первых. Лишь равная могла встать рядом с ним. Но все же… все же то, что часть его крови не вызвала ни отторжения, ни любой другой реакции, внушала оптимизм… Впрочем, не время.

Косы зазмеились белыми эфами, хвост высек искры из стены, вызывая испуганные взгляды стражников. Да, зажрались, обленились, привыкли, что всю работу делают за них альконы. Не то, что те воины, которые схлестнулись с ними тысячи лет назад…

— Г-господин…

Злой взгляд бьет сильнее, чем рука.

— Д-дайрэээ… в-вам сюда…

Он и так уже чувствовал гнилостный аромат мучительной смерти. Он был здесь рядом, совсем близко, он ласкал ноздри, вызывая почти мягкую улыбку. То, что нужно. Как же он ненавидел насильников… Когти ласково погладили плеть с широкой рукоятью, когда Первый алькон вошел в серую клетку, где несколько человек были распяты на стене.

Встретил свою порцию ругани все той же ласковой улыбкой — и взрослые, уже давно забывшие, что такое страх и совесть, мужики, тоненько заголосили от страха, пытаясь пройти сквозь ту самую стену, к которой были прикованы.

— Плохие, плохие, людиш-ки… пришло время расплатиться по счетам…

Голос налился силой, обрел плоть, заставляя кровь потечь из ушей, сминая защиту мозга, разнося самообладание в клочья. Серебристые нити окружили его паутиной, взвились драконьими крыльями вверх — вместе в плетью.

Стражники за дверью попятились прочь, истово творя знаки Жизни. Глупые, они не понимали, что это его никогда не остановило бы. Смерть — есть естественный закон сущего, его начало и конец. Но он вне Смерти. Он эти правила создает сам.

Тонкий длинный язык облизнул губы. Чужая агония — это чудесно. Их гнилые душонки, сами того не ведая, одарят его силой. Они не уйдут на новый круг рождения, о нет. Он их уничтожит, развеивая, а силу оставит себе. И ничего Азгар с этим сделать не сможет…

По холодной камере пронесся легкий смех, от которого волосы тех, кто имел несчастье его услышать, встали дыбом.

Спустя пару часов довольный и уставший Кинъярэ покинул казематы, возвращаясь в свои покои. После того, как он, наконец, выпустил свою силу, безумие немного отступило, давая возможность перевести дыхание.

Алькон чуть прижмурился, раздувая ноздри. Ему не нравилось это затишье. Не нравилось, что Азгар оказался только пешкой, а кукловод по-прежнему оставался в тени, хотя подозрения и имелись.

Дверь бесшумно распахнулась, являя скалящегося Йера. Похоже, от тоже неплохо провел прошедшую неделю. По крайней мере, выглядел почти расслабленным.

— Звали, Драгоценнейший?

— Разумеется, Йер…

— И зачем же? — он подошел к креслу, но уселся на краешек стола, свесив ноги.

— Настала пора воплощать наш план, Йер. Натаскай Сайнара, даже если он будет рыдать кровавыми слезами. Позаботься о Тайле. Предупреди наших.

Глаза двух альконов лихорадочно блеснули.

- Настала пора…

— Открыть главный Храм Матери…

 ***

Интерлюдия 3. Якорь для духа.

Главное вовремя понять, что ты в ловушке. Тогда ещё есть шанс найти выход. Или вход в новую — как повезет.

Кодекс воровской гильдии

Истра перевела дыхание, но, лишь затем, чтобы снова броситься вперед. Лошадь пала, не выдержав бешеной скачки ещё несколько десятков тактов сердца назад, но вот останавливаться было нельзя… Даже напротив — смертельно опасно. Сердце стучало где-то в висках, глаза заливала кровавая пена — лоб был рассечен об острые ветки безлистных деревьев. Клятые земли тварей, даже спустя столько времени после войны здесь все пропитано смертью! Да только выбора у неё нет.

Вдалеке послышались крики и топот копыт — пока её спасало лишь врожденное чутье и легкость — к лучшему, что без лошади, они здесь уже все равно не пройдут. Впереди маячили безмятежно белые стены проклятого города.

А ведь все начиналось так хорошо… Впрочем, ещё тогда надо было что-то заподозрить, но она, опьяненная желанием поскорее заработать нужные сари, полновесно блестящие золотом, взялась за сложный, но не невозможный заказ. Под ногой что-то хлюпнуло — и впереди взмыл в небо столб пламени. Она и сама не знала, каким чудом удержала на губах крик. Она не пройдет. Здесь всюду ловушки! Только очередная порция криков, приправленная свистов боевых заклятий, заставила двинуться вперед, увязая почти по колено в песке.

Здесь не было ветра — только сухость и жара, стягивающие кровь и заставляющие все чаще останавливаться. Стертые в кровь ноги гудели, заставляя сцепить зубы, чтобы не стонать.

Тупость, Ис, ничем не лечиться. Ка-али зло тряхнула головой, чувствуя, как нагреваются маленькие рожки. Лучший сенсор-поисковик Гильдии Шепота. Её народ славился своей нечувствительностью к магии с одной стороны, и умением её ощущать — с другой. Чуять, искать предметы и людей… Фактически, работа была их смыслом жизни. У ка-али не было собственного государства, они не воспитывались в семьях, не имели душевных привязанностей. Детей забирали у родившей матери сразу же. Да и мать… Какие там матери. Женщин ка-али было не так уж и много и рожали они часто — и только от выбранных для этого сильных самцов. Животное начало было в них сильно, хотя оборачиваться, как их далекие предки, порождения Туманных болот и не умели. Их работа высоко ценилась и наемниками ка-али были одними из самых высокооплачиваемых. И она… наверное, она была с рождения неправильной. Возможно, потому, что росла несколько лет в семье простой человеческой женщины, доброй Нисы, которая подобрала брошенного на улице — а скорее потерянного в силу обстоятельств — ребенка.

Там она узнала, что значит привязанность и тепло. И любовь. И даже последующие годы жесткого до жестокости обучения — когда её нашли и отобрали у приемной матери, когда заметили аномальный для женщины высокий дар, когда пытались подложить под других мужчин — не смогли вытравить тех воспоминаний. Она не далась, сопротивляясь до крови, до грани, за которой ждала пустота, отчего-то чувствуя — осквернив её тело, они растопчут душу, и она станет такой же. Равнодушной. Жестокой. Циничной стервой, живущей лишь своим даром. Или растоптанной женщиной, вечно беременной, пока не перешагнет эту самую грань от истощения.