— Мы хотели бы, сэр, чтобы вы проехали с нами. Если вы соблаговолите передать мне ключи от вашей машины, сержант Льюис позаботится, чтобы ее позже забрали отсюда и доставили по вашему домашнему адресу.
— Но зачем? Не вижу в этом никакой необходимости. Я прекрасно знаю, где полицейский участок, ради Бога!
Внезапно, произнося последние слова, Даунс утратил самообладание, которое старался поддерживать до самого последнего момента.
— Ключи, прошу нас! — тихо потребовал Морс.
— Послушайте! Просто не понимаю, что значит вся эта чепуха. Объясните, пожалуйста.
— Безусловно! Вы теперь меня хорошо слышите?
Даунс почти прорычал «да» и с открытым ртом, не веря своим ушам, слушал, как Морс подозвал двоих констеблей-детективов из второй полицейской машины.
— Седрик Даунс, вы арестованы по подозрению в убийстве доктора Теодора Кемпа. Обязан предупредить вас, что все, что вы скажете, будет зафиксировано сержантом и, возможно, использовано в качестве доказательства в судебном разбирательстве.
Но в момент, когда один из констеблей-детективов защелкнул на нем наручники, Седрик Даунс не был в состоянии произнести ничего, кроме односложного мычания, не говоря уже о том, чтобы сделать заявление, которое могло быть использовано против него.
Не одну секунду простоял он на одном месте, неподвижно, как человек, взглянувший в глаза Медузе-Горгоне.
Глава сорок третья
Как обычно, он пускался в объяснения того, в чем другие вообще не видели проблемы.
После того как Даунса увезли, Морс с Льюисом вернулись к своей машине, откуда Морс дал криминалистической лаборатории срочное задание послать пару своих вундеркиндов на железнодорожную станцию — и немедленно! — а потом связался с Кидлингтонским участком и попросил проследить, чтобы через час «аварийка» забрала «метро» от вокзала.
— Вы абсолютно уверены относительно Даунса, да, — заметил Льюис. Он не спрашивал, а констатировал.
— О да.
— И что теперь, сэр?
— Подождем судебных экспертов. Затем поедем и поглядим, как там Даунс, ему пойдет на пользу, если он посидит с полчасика в камере. Ему, Льюис, здорово повезло. Чертовски повезло, так или иначе.
— А не лучше ли было начать с начала, сэр? У нас есть несколько минут.
И Морс объяснил ему.
— Ключевым моментом в этом деле был телефонный звонок Кемпа. Да, да, звонил Кемп, хотя имелись основания сомневаться в этом деле: Ашенден знал его и знал его голос, и, несмотря на то, что слышимость по добавочному была неважная, телефонистка подтвердила, что это Кемп, потому что она знала его, и даже очень хорошо. Нет, этот звонок не был сделан кем-то, притворяющимся Кемпом. Но Кемп звонил не из Паддингтона, как он утверждал! Он звонил из Оксфорда. Ему нужно было убедиться, что некое лицо находится в «Рэндольфе» на ленче с американскими туристами, и он совершенно недвусмысленно выяснил, что это лицо там, хотя и не говорил с ним. Больше того, отсутствие Кемпа после ленча означало, что это другое лицо — да, Даунс — окажется еще больше привязанным к туристам из-за намеченной «неофициальной встречи», на которой оно не может не задержаться. Этот план, умно задуманный и очень просто осуществленный, давал ему два часа для того, чтобы сделать то, что ему отчаянно хотелось сделать: забраться в постель с красавицей женой Даунса, женщиной, несомненно, сверхсексуальной, то есть с Люси, и успеть уложиться в выкроенное время. Наша парочка, очевидно, развлекалась не очень долго, то есть я хочу сказать, что их роман начался сравнительно недавно, только после того, как у Кемпа стало испаряться увлечение перманентно полупьяной Шейлой. Но где они могли встречаться? Только в доме Даунса: у Кемпа не было своей комнаты в колледже, а дома невозможно, так как его жена — инвалид и никуда не выходит. Так что в то утро ему представилась чудесная возможность: и не только получить вожделенное удовольствие, но и своего рода маленькую компенсацию за то огромное разочарование, которое он, несомненно, испытал в связи с кражей Волверкотского Языка. Реликвия была совсем уже у него в руках, вот-вот можно будет выставить ее на всеобщее обозрение, можно будет фотографировать и описывать ее в соответствующих журналах — реликвию, разысканную им самим, реликвию, на добывание которой для Эшмолеана он затратил столько сил и времени. Не приходится удивляться, что у него пропал интерес к тому, чтобы стелиться перед американцами, как неудивительно и то, что перспектива встретиться с любвеобильной Люси Даунс показалась ему неотразимой. И он придумал очень хитрый ход. Если он опоздает к тому времени, когда обещал появиться в «Рэндольфе», то на двоих руководителей групп, Шейлу Уильямс и Седрика Даунса, навалятся с настоятельной просьбой занять туристов и на каждого из них ляжет дополнительная нагрузка. При этом Кемпу не пришло в голову, что в результате такой перестройки программы несколько членов группы воспользуются случаем и предпримут серию самых странных факультативных шагов — от осмотра локомотивов до поисков собственных потерянных отпрысков. И все — для отвода глаз.
Но потом начались отступления от плана. Даунс вовсе не настолько глух, он плохо слышит при постороннем шуме и когда ему задают вопрос. Глухого, как объяснила нам Люси Даунс, беспокоит не то, что он не сможет ответить на вопрос, а то, что не услышит вопроса. А во время обеда — тому есть свидетели — слуховой аппарат Даунса забарахлил, и Даунс обнаружил, что не захватил с собой запасного. Он решил отправиться домой за аппаратом, и действительно его видели едущим на велосипеде по Сент-Джилсу в сторону северного Оксфорда. Вряд ли составляет труда представить себе, что произошло после того, как он неслышно вставил ключ в свой дверной замок. Не исключено, что шестым чувством он ощутил присутствие в доме чужого, скорее всего, увидел какое-нибудь физическое свидетельство: пальто, шляпу — человека, с которым был знаком. Он схватил трость — или еще что-нибудь такое, стоявшее у вешалки в прихожей, и бросился вверх по лестнице, чтобы застать жену и Кемпа in media coitu [17], и они оба, естественно, были раздетыми. Потеряв голову от гнева и ревности, он ударил Кемпа по голове. Кемп, захваченный врасплох, пытался выпутаться из простыней и выскочить из кровати, чтобы хоть как-то защититься, но не сумел. Зашатавшись, он грохнулся на пол, причем разбил голову — во второй раз, — о спинку кровати или острый угол каминной решетки. У него был очень тонкий череп, и это медицинский факт. Потом последовала жуткая тишина, и комнату залило огромное количество крови. Перепуганная прелюбодейка с ужасом взглянула на любовника и поняла, что он мертв. Да, иногда бывает исключительно трудно убить человека. Иногда поразительно легко, как это случилось в данном случае...
А что Даунс? Чувства ненависти и ревности тут же уступают место более примитивному инстинкту выживания, и он начинает соображать, что все еще может обойтись, только бы сохранить ясность мысли. Потому что он каким-то чудом внезапно осознал, что у него есть прекрасное, да что там, идеальное алиби, алиби, подаренное ему тем самым человеком, которого он только что убил. Что за восхитительная ирония! Кемп сообщил Ашендену, а Ашенден затем сообщил остальным, что он (Кемп) не вернется из Лондона ранее трех. А это значит, что Даунс просто не имел возможности убить Кемпа раньше этого времени. И Даунс постарался сделать так, чтобы его постоянно видела группа, и так оно и было, за исключением краткого посещения туалета. Все время после обеда и часть вечера он постоянно был на виду у американских туристов.
Нетрудно догадаться, что происходило в доме Даунса сразу же после смерти Кемпа. Сам Даунс не мог задерживаться дольше, чем на несколько минут. Он велел своей обезумевшей от страха и вины жене, чтобы она сложила одежду Кемпа в чемодан и все прибрала так, чтобы не осталось никаких следов крови, особенно на простынях и на ковре. Тело осталось — пришлось оставить — в спальне. От него избавится сам Даунс. Но позже. Сейчас ему важно взять себя в руки и вернуться на велосипеде в «Рэндольф».