— Что-о?
— Ключ! Это же не могла быть ваша жена, верно?
— Какое отношение к этому имеет Люси?
— Ключ! — заорал Морс, — Как насчет ключа?
— Ключ? Вы имеете в виду?.. — Даунс побледнел и начал подниматься со стула.
— Сядьте! — прогремел Морс, его голос был настолько повелителен, что Даунс, молча и не сопротивляясь, сел на место, как ему и было приказано.
— Вы помните номер ключа, сэр?
— Конечно.
— Прошу вас, назовите, — мягко попросил Морс.
— Номер шестьдесят седьмой.
— Совершенно верно. Совершенно верно, мистер Даунс.
Морс на секунду дотронулся до рукава мисс Райт, едва заметно кивнув ей, давая понять, что сейчас начнется самое интересное. Насколько он разбирался в подобных ситуациях, следующие несколько фраз будут самыми важными, и их необходимо записать с предельной точностью. Но когда Даунс заговорил, беспомощно поведя плечами, остро отточенный карандаш стенографистки застыл над чистым листом блокнота.
— Это ключ от моего шкафчика в клубе любителей гольфа.
В комнате для допросов внезапно воцарилась мертвая тишина.
Глава сорок восьмая
Темнота порождает больше возвышенных мыслей, чем свет.
Не прошло и часа с четвертью, как Льюис разговаривал уже с дежурной сестрой на третьем этаже больницы, подтянутой, очень компетентно выглядящей брюнеткой, которая больше волновалась по поводу непривычного и беспрецедентного для нее появления в больнице полиции, чем по поводу состояния недавно поступившей к ним жертвы дорожного происшествия, женщины, лежавшей за занавеской в одной из ее палат. В общем-то, ничего опасного и тяжелого, так, сломана левая ключица, ушиблен левый локтевой сустав, большая гематома и рваная рана на левом плече, все ноги и ребра целы, никаких повреждений головы. Да, заметила сестра, миссис Даунс необычайно повезло, и, конечно, сержант Льюис может недолго поговорить с ней. Ее напичкали болеутоляющими, и сержант не должен удивляться, если заметит, что она вялая и сонливая, к тому же у нее еще не совсем прошел шок. Но она вполне в сознании.
— И, — добавила сестра, — придумайте, что скажете ей, если она спросит, когда приедет муж. Мы отговаривались, как только могли.
Льюис подошел к кровати и посмотрел на Люси Даунс. Она лежала с открытыми глазами и, сразу узнав его, сдержанно улыбнулась. Она заговорила спокойно, слегка шепелявя, и Льюис сразу заметил (ему об этом не говорили) что два зуба слева вверху у нее сломаны:
— Мы с вами встречались сегодня утром, правильно?
— Да, миссис Даунс.
— Седрик знает, что со мной все в порядке, или нет?
— Все идет, как нужно. Пожалуйста, не беспокойтесь ни о чем таком.
— Но ведь он скоро приедет, правда?
— Я же сказал вам, — мягко проговорил Льюис, — мы обо всем позаботимся. Вам не нужно ни о чем беспокоиться.
— Но я хочу его увидеть!
— Дело в том, что доктора против того, чтобы у вас было много посетителей, во всяком случае пока. Вы же понимаете, они сначала должны немного подлатать вас.
— Я хочу в-видеть Седрика, тихонько простонала она, у нее задрожали губы и на глаза навернулись слезы, когда добросердечный Льюис положил руку на ослепительно белый гипс, в который была заключена ее левая рука до самого плеча.
— Скоро увидите, потерпите немного. Как я сказал вам...
— А почему вам можно увидеться со мной, а ему нельзя?
— Это же формальность, вы ведь понимаете. Несчастный случай. Мы должны разобраться...
— Но я уже говорила с полицейскими.
— И сказали им?..
— Сказала, что виновата только я, а не водитель, — она умоляюще смотрела на Льюиса.
— А вы не могли бы повторить, что вы сказали? Прошу вас, миссис Даунс.
— А мне нечего было им сказать. Вина целиком и полностью моя, что еще вы хотите услышать от меня?
— Ну, как это случилось...
— Я шла по улице. Спешила на метро, время было такое, час пик, я боялась опоздать на поезд. Седрик... ведь Седрик меня встречал...
— Вы имеете в виду в Оксфорде? Он встречал вас в Оксфорде?
— Конечно. Я попыталась обогнать нескольких человек и сошла с тротуара, и водитель... он ничего не мог поделать. Это была моя вина, вы мне не верите? Он затормозил, и... если бы не чемодан, честное слово... Если бы не чемодан, я бы, наверное...
— Вы хотите сказать, что машина ударила в чемодан? Сначала ударила в чемодан?
Люси кивнула.
— Чемодан как бы самортизировал, и я стукнулась об урну для мусора, стоявшую у обочины, и...— Она подняла правую руку и указала на левую сторону своего тела.
— Значит, чемодан все еще был с вами? В тот момент, когда вас сбил автомобиль?
В первый раз безмятежная Люси посмотрела на него несколько озадаченно, как будто не могла понять, о чем говорит Льюис, что, собственно, значит его последний вопрос.
— Я не совсем понимаю... Простите.
— Ну, я только хотел знать, несли ли вы чемодан, вот и все.
— Конечно, несла.
— А не знаете, где он сейчас, миссис Даунс?
— А разве он не под кроватью, сержант?
Морс взял трубку в двенадцатом часу ночи.
— Вам ни за что не догадаться, что произошло, сэр!
— Только не ставь на это свой банковский счет, Льюис!
— Там полагают, что она совершенно оправится, сэр. Полиция Большого Лондона ошиблась относительно реанимации.
Морс промолчал.
— Вы... ну, как бы это сказать, вы рады, наверное?
— Я никогда не получаю удовольствия от смерти, Льюис, и если что и беспокоит меня больше всего, так это несчастные случаи, беспорядочное движение атомов по Вселенной, как говорил Эпикур.
— Вы устали, сэр?
— Да.
— Вы знали, что это несчастный случай, знали все время?
— Нет, не все время.
— Вы опять, как всегда, разыгрываете меня.
— Так что за новость, у тебя, Льюис, о которой мне никогда не догадаться?
— Чемодан, сэр! Чемодан, который мы оба видели, когда миссис Даунс уезжала в Лондон и взяла его с собой.
— Мы видели оба, как она укладывала его в такси, если уж уточнять.
— Но она-таки привезла его в Лондон! И вы не догадаетесь, что в нем было.
— Занавески, Льюис? Занавески с французскими складками? Кстати, напомни мне как-нибудь, чтобы я объяснил тебе, что там за фокус с французскими складками. Миссис Льюис будет очень рада, узнав, что ты проявляешь немного интереса к меблировке дома и его внутреннему убранству.
— Что вы теперь прикажете мне делать с этим ключом от камеры хранения?
— О чем ты творишь? С чего ты решил, что это ключ от камеры хранения?
После того как Льюис дал отбой, Морс, сидя за своим столом, выкурил подряд три сигареты «Данхилл интернешнл». Слов нет, он испытывал нечто вроде шока, когда Седрик Даунс предложил ему немедленно отправиться в Северооксфордский клуб любителей гольфа и поднять с постели смотрителя. И конечно же звонок Льюиса вогнал последний гвоздь в гроб версии о Седрике и Люси. Но мозг Морса никогда не был таким плодовитым, как тогда, когда он оказывался перед, казалось бы, непреодолимым препятствием, и даже теперь он никак не хотел расставаться с предыдущей, милой его сердцу версией об убийстве Теодора Кемпа. Он сидел, уставившись на ярко освещенную стоянку для автомашин за окном, там не было никаких других автомобилей, кроме его красного «ягуара» и двух белых полицейских машин. Он может — нет, он должен! — встать и поехать домой, поехать домой и лечь спать. Он будет дома через десять минут. Возможно, раньше... Да, исключительно полезно иметь машину, чего бы там не говорили о пробках на дорогах, загрязнении воздуха, дороговизне... да...
Морс почувствовал, как мысли в его мозгу потекли по очень любопытному каналу, но почувствовал в то же время, что его все сильнее тянет ко сну. Он думал о машинах, это они дали толчок новому ходу мысли... Впрочем, мысль тотчас же ускользнула... Но в голове закопошились другие новые идеи, и он успел ухватить их. Во первых, он убежден, что между кражей Волверкотского Языка и убийством Теодора Кемпа есть — должна быть! — связь и, возможно, до невероятия очевидная. Во-вторых, в нем укреплялась уверенность, что в этом замешаны два человека, во всяком случае в убийстве. В-третьих, росло подозрение, что среди уже собранных фактов, показаний, снятых с разных людей, записей бесед, человеческих отношений, в которых пришлось столько покопаться, подробностей географии Оксфорда, что среди всего этого где-то прятался факт, который он отмечал, но которому не придал значения или просто не понял. В-четвертых, очень странно, но ему страшно не хотелось отбрасывать Даунса как подозреваемого номер один. И, открывая дверцу машины, Морс задержался, посмотрел вверх на Полярную звезду и спросил самого себя: а не мог ли Даунс все-таки быть убийцей каким-нибудь иным образом?