Я быстро побежал, и когда я прыгнул, я понял, что просчитался. Я слишком быстро спустился по лестнице. Я схватил её руками, но у ног не было опоры. Стена врезалась мне в голени так сильно, что я чуть не отпустил руки. Казалось, я не в состоянии встать на ступеньку. Мои руки однажды соскользнули, и мне удалось ухватиться за перекладину внизу. Я продолжал нащупывать пальцами ног, пока наконец не нашел на что опереться.
Я некоторое время сидел и ругался. Я не сломал ни одной кости, но две голени были сильно ушиблены. Я чувствовал, как сильно они ушиблены. И это была моя глупая ошибка. Я видел, как это делал Чэнкоу, почему я не сделал так же? Все, что мне нужно было сделать, это потянуться и подпрыгнуть.
Я подождал, пока не перестану чувствовать, как болят мои голени. Потом я начал подниматься. Я медленно поднялся на крышу и остановился. Я слышал голоса, и они говорили по-русски. Я осторожно выглянул из-за края крыши. Она была действительно плоской, и примерно в десяти ярдах от края была построена небольшая квартира. Я увидел её стену без окон. Справа от себя, за углом, я увидел слабое свечение из окна, слегка освещавшее крышу.
Я с трудом перелез через край крыши и опустился на колени. Я поднес правую руку к груди и вытащил Вильгельмину из кобуры.
Я пытался услышать некоторые голоса, понять слова. Я говорю по-русски, может быть, не очень хорошо, но достаточно. Я был слишком далеко, чтобы что-то понять. Осторожно я подошел к темной стороне квартиры. Я съёжился с люгером в руке и скользнул в угол. Свет, падавший из окна, теперь был намного ярче. Голоса стали отчетливее, но я их не узнал. Я знал одно: судя по звуку этих голосов, кто-то из этих людей был немного необразованным и нервным.
Я упал на живот и пополз за угол квартиры. Как и другие, которые я видел, она была построена задним числом. Это было что-то вроде лачуги с одним окном и одной дверью, в которой не могло быть больше одной комнаты. Я полз, пока не увидел окно. Нижняя часть окна находилась примерно в пяти футах над крышей. Я встал, прижав ствол Вильгельмины к носу на случай, если придется быстро стрелять, и заглянул внутрь.
Чэнкоу действительно был там. Он говорил сидя за уродливым зеленым столом с другим мужчиной. Одежда и внешность этого человека соответствовали тому, что сказала мне Марлен. Это был Пол Мартель. Но если бы я все еще сомневался в этом, я всегда мог бы спросить Марлен; она тоже была там, только, в отличие от двух мужчин, была привязана к столь же уродливому зеленому стулу, с кляпом во рту.
На Марлен была черная водолазка и такие же обтягивающие брюки, что казалось, будто они нарисованы на ее теле. Она собрала свои светлые волосы в хвост. В качестве повязки использовался носовой платок.
Поль Мартелл стоял у стула Марлен. Чэнкоу за столом нервно курил сигарету.
'Где они?' — спросил Чэнкоу по-русски. «Я должен был обменяться этими вещами с двумя агентами, а не с тобой».
Мартелл положил руку на спинку стула Марлен. Он потрогал ее хвостик. Он улыбнулся Чэнкоу. — Терпение, друг мой, — сказал он тоже по-русски. 'Они придут. А если они не появятся, ты можешь отдать это мне».
«Мне это не нравится», — сказал Чэнкоу. «Я должен был встретиться с ними. Мне не нравятся эти изменения».
Нам всем приходится делать то, что нам не нравится. Мое правительство, например, не будет платить вам за информацию, ради которой мы вас наняли. Нам не нравится, что вы вдруг стали независимым после того, как сделали снимки.
«Каждый должен постоять за себя», — сказал Чэнкоу. «Никто другой не сделает это для вас. Вы должны воспользоваться своими возможностями и использовать их».
Мартелл все еще улыбался. «Конечно, Чэнкоу. Но это был не тот тон, который вы использовали, когда убили беременную женщину в Китае. Она была беременна вашим ребенком. Нет, тоном, который ты использовал тогда, было желание помочь мне. Обвинения против вас сняты, мы помогли вам выбраться из Китая и отправили вас в Америку. Тогда мы сказали, что однажды попросим вас о помощи. И этот день настал. Но ситуация изменилась, не так ли, Чэнкоу? Вы работали в Америке и знали, что вам придется уехать из Америки, чтобы сделать то, о чем мы вас просили. И поэтому вы чувствовали, что вам должны платить. Тогда вы ни на секунду не подумали о внезапной смерти беременной девушки, не так ли?