Слуги принесли легкие закуски и вино. Удобно устроившись в тяжелом резном кресле, барон Мелиадус взглянул на графа поверх ободка бокала.
– Милорд, я считаю вас великим человеком, – объявил он наконец. – Это чистая правда. И потому, несомненно, вы понимаете, что мой визит вызван чем-то большим, нежели просто желанием полюбоваться красотами вашей чудесной природы.
Графу пришлась по душе прямота барона, и он улыбнулся:
– Да, я это прекрасно понимаю, хотя, разумеется, для меня большая честь принимать у себя в замке столь прославленного лорда.
– Несомненно, для меня еще большая честь оказаться у вас в гостях, – отозвался на это барон. – Вне всякого сомнения, за всю историю Европы вы величайший из ее героев. Мне даже кажется странным видеть вас вот так, из плоти и крови, ибо многим давно уже кажется, будто вы созданы из металла.
Он засмеялся, и граф также не смог сдержать улыбки.
– Наверное, это обычное везение, – заметил он. – И судьба была ко мне благосклонна. Однако я не взялся бы судить, насколько подходит мне то время, в которое я родился, и насколько сам я подхожу для этого времени.
– Вероятно, позиция ваша расходится с убеждениями вашего друга господина Ноблио, – заметил барон, – это лишний раз подтверждает все то, что мне доводилось слышать о вашем уме и рассудительности. Мы в Гранбретании гордимся своими познаниями в философии и своей ученостью. Однако вы могли бы стать для всех нас примером.
– Я человек частностей, – заметил граф. – Вы же обладаете даром охватывать происходящее целиком.
По выражению лица Мелиадуса граф Брасс пытался понять, к чему тот клонит, однако барон хранил спокойствие и оставался неизменно любезен.
– Вот именно частности для нас и интересны, – вымолвил он наконец.
И тогда граф понял, что привело к нему в замок посланника Империи Мрака. Он подлил гостю вина.
– Сама судьба велела нам править Европой, – объявил барон Мелиадус.
– Похоже на то, – кивнул Брасс. – И в целом я могу понять ваши притязания.
– Приятно слышать, граф. У нас множество противников, и зачастую они искажают подлинные цели империи, распространяя по всему свету отвратительную клевету.
– Я не интересуюсь слухами и не пытаюсь отыскать в них зерно истины, – возразил граф. – Я верю, что подлинная ваша цель достаточно благородна.
– Но намерены ли вы препятствовать действиям империи? – покосился барон на Брасса.
– В одном только случае, – улыбнулся тот. – Лишь в одном-единственном. Только если дойдет до Камарга.
– Тогда, полагаю, ради взаимной безопасности нам следовало бы заключить мирный договор.
– Я не вижу в этом необходимости. Мои сторожевые башни – лучшая гарантия безопасности.
Барон с улыбкой опустил голову.
– Так вы приехали именно за этим, барон? Чтобы предложить мне договор о мире?
– Совершенно верно, – кивнул Мелиадус. – В некотором роде союз.
– Барон, я буду воевать против вас, только если вы нападете на мои владения. В противном же случае ни во что не стану вмешиваться, ибо верю, что объединение послужит Европе на благо.
– Однако у этого объединения есть и противники. Граф усмехнулся:
– С трудом могу в это поверить. Разве найдется сейчас кто-то, способный противостоять мощи Гранбретании.
Барон скривился.
– Вы совершенно правы. Победы наши неисчислимы. Однако чем больше земель мы завоевываем, тем сильнее приходится распылять свои резервы. Если бы мы знали Европу так же хорошо, как и вы, граф, то без труда могли бы определить, кто достоин доверия, а кто нет, и тогда уж сосредоточить внимание на самых слабых местах. Так, губернатором Нормандии мы назначили герцога Зимиона. – Барон покосился на графа. – Он мечтал занять трон еще во времена правления его кузена Джевеларда. Могли бы вы оценить разумность нашего выбора, граф? Станет ли он преданным слугой империи?
– Зимион? – Граф Брасс не смог сдержать усмешки. – Когда-то я в пух и прах разбил его под Руэном.
– Знаю. Но какого вы мнения о нем?
Теперь от недавней невозмутимости барона не осталось и следа, и чем больше он нервничал, тем шире улыбался граф, ибо теперь в точности осознал, чего желает от него Империя Мрака.