— Спасибо, — поблагодарил я Санди, когда репортеры ушли. Не уверен, что и в самом деле был благодарен ему, но держался он и впрямь молодцом. — Ты отлично себя вел, я твой должник.
А через неделю Санди явился и объявил:
— Я хочу получить свой долг.
И сказал он это как-то надрывно.
Я прищурился.
— Значит, ты, в конце концов, решил бросить работу? Дотянешь хоть до конца недели?
Санди выглядел смущенным, стоял, спрятав руки в карманы.
— Да, конечно. Я ухожу. Но не прямо сейчас, босс. Иначе мне будет не выбраться отсюда.
— Тебе поможет то, чему ты научился здесь, — сказал я ему. — Ты ведь много узнал от меня, многому научился. Ты стал похож на меня. Я стараюсь все время чему-то учиться и таким образом расту. Ты тоже можешь расти дальше.
Санди печально покачал головой.
— Не уверен, что мне это нужно. — Тут его рука выскользнула из кармана, он протянул мне что-то. — Посмотрите, это — билет. — Он сжимал грязными пальцами кусочек фольги со сложным узором. — Через четыре недели я улечу с этой Станции. Только я не хочу вот так уезжать, босс. Я хочу, чтобы вы отдали мне долг.
Тут я удивился по-настоящему.
— Значит, ты все же решил вернуться в свою семью? — сказал я. — Думаешь, получится?
Санди пожал плечами.
— Не знаю... Стану работать... Есть ведь и другие семьи... Может, мне удастся немного подрасти...
Он спрятал билет назад в карман, а потом какое-то время стоял, незаметно покачиваясь с пяток на носки и обратно.
— Так как насчет долга, босс?
— Я тебя что-то не понимаю.
— Вим, тут есть один мальчишка. Он такой неотесанный...
«Вим»! Первый и единственный раз на моей памяти он назвал меня по имени, хотя я давно просил его обращаться ко мне именно так.
— Он мог бы заменить меня.
Смех судорогой сдавил мне горло. Но я не смог рассмеяться, потому что видел перед собой уродливое лицо Санди, его печальные глаза и знал: мой смех оскорбил бы его. Он казался таким уязвимым и напряженным. Уязвимым? Но ведь у Санди был билет. Он собирался улетать. Какое ему дело до того, что я думаю!
— Отошли этого парня к госпоже Полоски, — предложил я. — Может, ей нужен мальчик на место Ратлита... А теперь не мешай мне работать.
— Может, вы все-таки возьмете его? — скороговоркой выпалил Санди. — Это в оплату вашего долга, босс.
— Санди, я ужасно занят...
Было в его голосе что-то, отчего мне пришлось снова взглянуть на него. Но он молчал и заговорил только тогда, когда я снова повернулся к столу.
— Босс, послушайте! Помните, вы спрашивали меня, проходил ли я тест, когда был ребенком?
Только тогда я начал что-то понимать.
— Ты имеешь в виду эколограмму?
— Да, — глупо усмехнулся Санди. — Этот мальчик — один из них. Он — золотистый. Ждет тут, за дверью. Ожидает вашего решения.
— Он хочет занять твое место?
Санди кивнул.
Я подошел к двери ангара, пытаясь представить себе мальчика, который в нетерпении замер за дверью.
Снаружи и в самом деле оказался мальчик. Он сидел на заправочном гидранте. В свое время я посадил там несколько карликовых деревьев, и «дневной» свет осветительных фонарей, падая сквозь листву, разузорил тротуар и землю под деревьями.
Мальчишке было лет четырнадцать — кожа цвета меди и курчавые черные волосы. Он сидел на гидранте, вытянув ноги, а пояс его стягивал широкий чешуйчатый желтый пояс. Паренек и впрямь был золотистым. Играя, он рассматривал какую-то странную штуковину — полупрозрачную драгоценность в медной оправе. Она висела на цепочке у него на шее.
— Эй! — позвал я его.
Он поднял голову, черные, как смоль, волосы заискрились.
— Тебе нужна работа?
Мальчик кивнул.
— Меня зовут Вим. А тебя?
— Ты можешь звать меня Ан.
Голос его оказался ровным, спокойным. В нем звучали интонации, присущие всем золотистым.
Я нахмурился.
— Это сокращение?
Он кивнул.
— А как твое полное имя?
— Андроклес.
— Ого!
Мой старший сын давно погиб. Я точно знал это, потому что получил все официальные бумаги. Но иногда с подобными вещами трудно мириться. И иногда, когда я видел мальчишку — неважно, черные, белые или рыжие у него волосы, — мне казалось...
— Хорошо... — протянул я. — Давай посмотрим, можно ли приспособить тебя к какому-нибудь делу. Пойдем.
Ан встал. Его взгляд застыл на мне. В нем сквозило любопытство.
— Что за штука у тебя на шее?