— Да, это... это интересовало меня...
— Фильм, который ты смотрела, — тоже своего рода история. Он ведь показывает нам прошлое.
— Но это было так... — взгляд девушки блуждал, словно она хотела что-то найти в сверкающих волнах, — ...ужасно!
— История нравится тебе только потому, что она интересна? А тебе никогда не хотелось докопаться до причин, которые скрываются за поступками людей?
— Ну конечно, хотелось! Я хочу знать, зачем бога наших предков пригвоздили к дубовому кресту... Я хочу знать, что заставило одних людей причинить невероятные мучения своему соплеменнику.
— Хороший вопрос... Кстати, примерно в то же время, когда Иисуса распяли на кресте, в Китае додумались изобразить две противоборствующие силы Вселенной запертыми в круге, наполовину черном, наполовину белом. Однако, чтобы не создавалось впечатление, что силы однородны — только черные или только белые, — на черном фоне поставили белую точку, а на белом черную... Тебе интересно?
Девушка нахмурилась, удивленная таким неожиданным переходом. А ее спутник продолжал:
— Помнишь тот фрагмент из мемуаров ювелира эпохи Возрождения?.. Ну, тот, где ювелир вспоминает, как в возрасте четырех лет ему довелось вместе с отцом наблюдать в очаге у огня сказочную саламандру. Тогда отец внезапно отпустил ему затрещину настолько сильную, что мальчик пролетел через всю комнату и врезался в полку с посудой. Свой поступок отец объяснил тем, что Челлини слишком маленький и не запомнит чудо, если его не сопроводить болью.
— Я помню этот рассказ, — кивнула девушка. — Челлини в зрелые годы долго сомневался, была ли затрещина причиной того, что он запомнил саламандру, или саламандра послужила причиной того, что он запомнил затрещину.
— Да, да! — воскликнул учитель. — Ты начинаешь понимать меня!
В возбуждении жрец откинул капюшон, и девушка увидела его лицо, багровое в свете заходящего солнца.
— Разве ты не видишь закономерности? — Изрезанный морщинами лоб, паутина красных сосудов в белках глаз... Девушке стало неловко разглядывать следы Времени на лице учителя, и она опустила взгляд.
— Я не знаю, что такое саламандра.
— Она напоминает голубых ящериц, которые поют в нашем саду, — объяснил учитель. — Только та саламандра была не голубая и не пела.
— Тогда зачем помнить о ней? — с вызовом проговорила юная ученица и усмехнулась.
Жрец не обратил на это внимания. Он продолжал, словно не расслышал:
— А еще художник из Флоренции, который, как ты помнишь, был другом Челлини. Он создал портрет таинственной девушки — Джоконды. Между прочим, чтобы писать с нее портрет ему приходилось выкраивать время, отрываться от работы над другой картиной. Эта, другая, картина — предупреждение о большом несчастье, несущем в себе много горя для всего человечества. Ее название «Тайная вечеря», и изображает она того самого человека, которого распяли на дубовом кресте, вместе с его учениками. Кстати, один из учеников и предал несчастного, выдав солдатам. Какие чувства терзали художника, когда он брал кисть, чтобы изобразить Грядущую Муку?.. А вспомни портрет Джоконды! Художник нарисовал улыбающуюся девушку, но улыбка ее не столько радует, сколько удивляет. И уже не одно столетие зрители в недоумении спрашивают: «Почему она так странно улыбается?» А причина понятна... Ты только внимательней отнесись к окружающему и сразу найдешь ответ.
— А Великий Огонь? — спросила девушка. — Когда с неба обрушилось пламя и закипела вода в море... Невероятно! Что вызвало это? По-моему, невозможно объяснить то, что тогда случилось... Тем более оправдать виновников... как и в случае с тем мальчиком.
— Нет, — возразил учитель. — Ничего невероятного тогда не произошло. Действительно, когда Великий Огонь начал уничтожать мир, люди закричали: «За что? За что?» Так и ты сейчас спрашиваешь: «Как может один человек поступать так с другим человеком?» А надо спросить: «Почему?» — и ответить самой прямо сейчас, прямо здесь! Здесь, на пляже ты найдешь причину всем этим ужасным событиям!
— Не могу, — грустно ответила девушка. — Перед моими глазами тот распятый юноша... Ужасно!
— Хорошо. — Жрец вздохнул и поправил капюшон. — Возможно, ты поймешь причину человеческой жестокости, когда немного успокоишься... А теперь нам пора возвращаться.
Девушка соскользнула с валуна и пошла рядом со своим учителем, босиком ступая по холодному песку.
— Тот мальчик, у которого вырвали язык... Я не обратила внимания — он был связан? Кажется, у него было четыре руки, так ведь?