— Еще одна? — недовольно проворчал Михайло. — Черт с ним! Я слишком устал, чтобы спорить.
Он залез наверх и вытянулся на койке, полностью скрыв худенькое тельце Змея.
— Эй, убери-ка локти, — услышал Гео ворчливый шепот Михайло.
А вскоре с верхней койки донесся громкий храп великана...
Туман окутал корабль. Все предметы на палубе светились фосфоресцирующим серебром. Небо стало бледным, как лед, но на чаше небосвода по-прежнему сияли драгоценные гвоздики звезд. Зеленоватая водная гладь тоже поблекла, превратившись в море молока. Пепельно-серая дверь отворилась, и налетевший порыв ветра вырвал из темноты каюты тонкую вуаль, а затем на палубу вышла жрица Арго. Стройный силуэт, укутанный в серебристое сияние рассвета. И всю эту сцену скрывал полупрозрачный занавес тумана, чуть вздрагивающий под порывами игривого ветерка. Темная точка — драгоценность на шее жрицы — пульсировала, как сердце, то и дело вспыхивая черным пламенем. Женщина — воплощение богини подошла к фальшборту, перегнулась через него и стала вглядываться в воду. Из белой пучины высунулась рука скелета. Согнувшись в локте, она снова ушла под воду. Чуть поодаль поднялась другая рука, изгибаясь и жестикулируя.
Прозвучал голос, такой же обесцвеченный, как вся сцена:
— Я иду... Я иду... Мы отплываем через час. Боцман приказал сниматься с якоря до рассвета... Теперь вы должны все рассказать мне... Вы должны все рассказать...
Из моря выросли еще две светящиеся руки, а потом из молочной бездны поднялось безобразное лицо. Вынырнув по грудь из воды, ужасное создание опрокинулось на спину и исчезло в воде.
— Вы служите Эптору или Лептару? — продолжала задавать вопросы призрачная фигура Воплощения Арго. Она говорила странным, безжизненным голосом. — Кому вы служите? Арго или Хаму?.. Я проделала большой путь... Вы должны ответить мне, прежде чем я отправлюсь дальше.
Откуда-то издалека донесся странный звук, словно кто-то неразборчиво и приглушенно бормотал:
— ...море... море... море...
А в это время открылась дверь в кубрик, но на палубу никто не вышел. С того места, где стояла жрица, было видно, что в глубине коридора стены из мореного дуба приобретают цвет березовой коры или платана. Масляная лампа в кубрике искрилась подобно светильнику с горящим магнием.
Еще с палубы видна была трехъярусная койка. В самом низу лежал... Гео — поэт с изможденным, бледным лицом. Копна его волос казалась белой, словно он полностью поседел за одну ночь. На груди у него пульсировала точка, то и дело вспыхивая черным пламенем.
Наверху, словно раздувшийся труп, возлежало чье-то тело. Михайло! С койки свесилась рука, дряблая, отекшая. В ней не было даже намека на нечеловеческую силу великана.
На средней койке под грудой одеял лежал какой-то матрос. Но шло время, и таинственное очарование этой сцены постепенно развеялось...
Гео сел и протер глаза.
Свет горящей лампы разогнал предрассветную тьму, и теперь клочки ее жались в углах кубрика. Выглянув из-под нависающей над ним койки, поэт увидел посреди кубрика сухопарого боцмана.
— Эй, ты, — обратился Джорде к одному из матросов, — подъем! Пора за работу!.. Снимаемся с якоря.
Матрос с неохотой поднялся со смятой постели.
Боцман подошел к следующему.
— Подъем, пес паршивый!.. Подъем, кому говорю!.. Отплываем.
Повернувшись, боцман встретился взглядом с Гео.
— А ты чего ждешь? Особого приглашения? — спросил он у поэта. — Отплываем. Не слышал, что ли?.. Хотя, нет, ты как раз спи. До тебя очередь еще дойдет, а сейчас мне нужны опытные матросы.
Джорде ухмыльнулся и стал будить следующего бедолагу.
— Э... Да от тебя несет, как из винной бочки!.. Ну-ка, очнись... Отплываем! Отплываем!
Глава четвертая
Странный я видел сон, — сказал, обращаясь к Михайло, Гео, как только боцман вышел из кубрика. — Жрица... Туман... Молочная вода...
Гигант, свесившись со своей койки, посмотрел вниз.
— Ты тоже это видел?
Оба приятеля повернулись к Змею.
— Твои проделки, а? — спросил Михайло у маленького воришки.
Змей слез с верхней койки.
— Ты что, собираешься и по ночам морочить нам голову? — спросил Гео.
К этому времени большинство матросов в кубрике было уже на ногах. Один из них — негр — стал будить моряка, спавшего над Гео.
— Эй, Вайти, вставай... Не может быть, чтобы прошлой ночью ты так нализался... Вставай, а то проспишь завтрак. — Молодой матрос снова потряс спящего спящего за плечо. — Эй, Вайти!
Закутавшийся в одеяло Вайти не отвечал. Матрос еще раз тряхнул его хорошенько, но тот даже не пошевелился, только одеяло сползло с лица. Глаза Вайти были раскрыты и давно уже остекленели, рот широко открыт.
— Вайти! — снова позвал чернокожий матрос и, наконец поняв, что произошло, медленно отступил от койки с мертвецом.
Через три часа после выхода из порта корабль попал в сильный туман. Михайло поставили на вахту сразу после завтрака, но никто в первое утро плавания не побеспокоил ни Змея, ни Гео. Маленький четверорукий воришка куда-то ускользнул, и Гео не оставалось ничего другого, как бродить по кораблю в одиночестве. Когда он проходил под шлюпками, раздался тяжелый топот босых ног по мокрой палубе. К поэту подбежал Михайло.
— Эй, — ухмыльнулся гигант. — Что ты здесь делаешь?
— Да я и сам не знаю, — пожал плечами Гео.
Михайло тащил на плече бухту каната. Он надел ее на руку. Сейчас, переводя дыхание, он прислонился к фальшборту и вгляделся в клубы белого тумана.
— Плохое начало плавания... С кем ни говорил, никому это не нравится.
— Михайло, ты знаешь, что убило этого малого?
— Может, да, а может, и нет, — ответил гигант. — А как ты считаешь, что это могло быть?
— Помнишь сон?
Михайло поежился, словно за шиворот ему попала огромная капля ледяной воды.
— Да.
— Такое впечатление, будто все это мы видели чьими-то глазами.
— Наш маленький четырехрукий друг видит мир довольно странно, если ты об этом.
— Михайло, Змей здесь ни при чем. Я спрашивал его перед тем, как он ушел осматривать корабль. Это кто-то другой. Воришка лишь воспринимал образы и передавал их в наши головы. Что ты видел в самом конце?
— Если честно, — Михайло поправил бухту каната, — мне кажется, я смотрел на койку Вайти.
— А кто должен был спать на койке бедного Вайти?
— Змей?
— Правильно. Как думаешь, может, Вайти убили по ошибке вместо Змея?
— Возможно. Но зачем и кто это сделал?
— Тот, кто хотел убить Змея... Не исключено, что он же и вырезал ему язык.
— По-моему, мы так и не выяснили, кто это.
— Человек, которого ты знаешь, Михайло, — продолжал Гео. — Тот, с кем ты раньше плавал на этом корабле...
— Думаешь, я не присматривался? Кроме боцмана я никого не знаю, — покачал головой гигант. — Лица все незнакомые, кроме одного, которого я вроде бы видел в одном из прибрежных кабаков. Я ни одного матроса не знаю по имени.
— Вспомни, Михайло, с кем из команды этого корабля ты плавал раньше, — снова спросил Гео более настойчиво.
— Джорде! — Михайло резко повернулся. — Значит, ты имеешь в виду боцмана?
— Вот именно, — кивнул Гео.
— Ты думаешь, он пытался убить Змея? Почему же мальчишка ничего нам не сказал?
— Потому что боялся вовлечь нас в неприятности... Возможно, он прав.
— Как это? — удивился Михайло.
— Послушай, вначале я решил, что убийца — жрица. Но чем больше я об этом думаю, тем больше сомневаюсь. Но раз боцман вызывает подозрение, то, может быть, они заодно? Зачем он заходил в каюту к жрице Арго вчера вечером, когда там были мы?
— Он мог поступить точно как мы: проходил мимо и услышал шум. Если ночью мы смотрели его глазами, то надо сказать, он видит мир ужасно забавно.
— Или он тоже из Странных, как Змей, который «забавно» слышит? Не всякая странность лежит на поверхности и сразу видна, — задумчиво проговорил Гео.