– Мариза! Любовь моя! – повторял Стефано как безумный.
Но он видел лица других, старых и молодых, мирных жителей и партизан.
Вдруг он узнал отца Маризы, в руке которого было зажато распятие. Стефано опустился перед ним на колени, собрав всю свою силу воли и понимая, что она пригодится ему в следующее мгновение.
Он встал, огляделся… и увидел ее. Мариза была в красном свитере, который так нравился ему, потому что оттенял ее смуглую кожу. Широко открытые глаза девушки смотрели на Стефано так, будто она умоляла его спасти ее от смерти.
Он упал рядом с Маризой, прижал ее голову к своей груди и закрыл ей глаза. Но смерть открыла их, и девушка снова смотрела на Стефано с мольбой, любовью и сожалением о том, что покинула его.
Он не плакал. Два дня назад Стефано рыдал по своей матери, но сейчас не мог плакать по Маризе. Его охватил безысходный ужас.
Он поднял ее и понес с площади, желая похоронить по-христиански. Проходя мимо церкви, он увидел на двери объявление.
«ACHTUNG! ACHTUNG!
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
По приказу Рудольфа Коппвельда, настоящим объявляется возмездие за смерть семидесяти трех немецких солдат и пяти офицеров, включая генерала Генриха фон Бадесвирта, от рук итальянских гражданских преступников на дороге в Брезенцу. За каждого убитого немецкого солдата будут казнены пять итальянских гражданских лиц. За каждого убитого немецкого офицера – десять. За смерть герра генерала фон Бадесвирта понесут такое же наказание двадцать итальянцев. Эти гражданские лица, в количестве 435 человек, будут выбраны из жителей деревень Тоция, Колиба, Фаранто, Барасси и Курца».
Внизу стояла размашистая подпись: Рудольф Коппвельд.
Отец невесты Витторио д'Анжели.
Темная ярость и жажда мести захлестнули Стефано, когда он вспомнил о смерти Ла Коломбы.
Он принес Маризу в ее комнату над булочной, смыл запекшуюся кровь, одел девушку в белое платье и завернул в простыню. Потом поднял на руки и отнес на кладбище.
Стефано нашел лопату и выкопал могилу рядом с могилой матери Маризы, осторожно опустил любимую в последнее пристанище, отвернул край простыни, на мгновение прижался к ее холодным губам, а потом снова укрыл ее.
Пошатываясь, Стефано вернулся на площадь. Что он может сейчас сделать? Слишком много тел, ему не похоронить всех. Слезы застилали глаза Стефано, когда он рухнул в кресло возле маленького кафе. Тоция, как и другие названные фашистами деревни, перестала существовать.
В этот момент Стефано захотелось покончить с собой. Мариза мертва. Ла Коломба мертва. Мир, которым завладели нацисты, хуже ада.
Но в конце концов они потерпят поражение. Стефано собрал вещи и пошел не оборачиваясь по дороге в Милан. Он спал днем и двигался по ночам, прячась в канавы, чтобы не попасть под бомбежки союзников или на глаза немецким патрулям. Все местные жители говорили, что Муссолини уже проиграл, а скоро та же судьба постигнет и немцев.
Стефано пришел в Милан в конце июня, и вид любимого города потряс его. Дома, превращенные в руины, напоминали могильные плиты, посреди улиц были огромные воронки от бомб. Очевидно, авиации союзников никто не препятствовал, значит, дни фашистов и их прихвостней сочтены.
Стефано не испытывал жалости к Витторио. Глупость и жажда власти правителей привели Италию в такое чудовищное состояние. Проходя по обезображенным улицам, Стефано думал только о мести. Странно, но дом на углу площади Ментана, где жил Витторио, уцелел. Даже окна не были разбиты.
Стефано поднялся по мраморной лестнице, перепрыгивая через две ступени. Дверь в квартиру брата была открыта. Он прошел через пустые комнаты. В шкафах висела одежда: выглаженные костюмы, яркие платья и меха, принадлежащие любовнице Витторио – дочери палача.
Беспорядка нет, значит, Витторио и Гретхен сбежали. Они не убиты и не арестованы.
Стефано начал методичные поиски. Он разбирал мебель, поднимал половицы, проверял каждый шов в одежде.
Даже если Витторио собирался в дорогу спешно, он не забыл дома свою половину флакона. По крайней мере в квартире ее нет. Но где найти Витторио? Может, он скрылся в Германии? Или в нейтральной Швейцарии?
Стефано этого не знал. Но если Витторио жив, он не откажется от своей доли состояния. Как только кончится война, возможно, даже раньше, он явится к нему, чтобы объединить половины флакона и получить драгоценности из банка в Швейцарии.
Стефано больше не хотел воевать. Понимая, что фашисты проиграли, он решил не возвращаться к партизанам, а остаться в Милане и работать на расчистке города от завалов.
В апреле 1945 года последние соединения немцев были окончательно вытеснены из Апеннин. Партизаны схватили дуче, который скрывался в женской одежде, надеясь незамеченным сбежать из Италии, и застрелили вместе с Карлой Петачи, его любовницей. Их тела привезли в Милан и повесили на всеобщее обозрение.
Стефано пошел к этому месту. Он хотел посмотреть на того, кто поверг целую нацию в горе и отчаяние, пролив столько крови.
Но Стефано не испытал удовлетворения, увидев его тело. В последние годы смерть стала для него повседневностью. Сейчас он подумал о том, что палачи дуче проявили такую же жестокость, как и сам Муссолини.
Стефано побрел прочь, сунув руки в карманы пиджака, вернее, крестьянской куртки из грубой шерсти, сшитой для него Маризой. Он попросил ее сделать внутри потайной карман и спрятал там половину флакона, надеясь когда-нибудь показать эту вещицу Маризе.
Всю войну Стефано носил реликвию с собой, завернув ее в кусочек овечьей шерсти. Да и выжил он, вероятно, благодаря этому талисману. Но если это действительно талисман, то и Витторио должен быть жив. И еще одна мысль преследовала Стефано: если бы Ла Коломба оставила флакон у себя, счастье не отвернулось бы от нее.
Война кончилась уже больше года назад. Время шло, но Стефано ничего не знал о Витторио и уже сомневался в том, что его брат жив. Он просмотрел документы фашистской партии, рапорты союзников и военных прокуроров, но не нашел упоминаний о Витторио д'Анжели или о Рудольфе Коппвельде. Правда, Стефано с горечью узнал, что Карло Бранкузи умер в тюрьме.
Как наследник Бранкузи, он имел право получить все бумаги, которые у того изъяли. Стефано нашел письмо, написанное рукой Бранкузи, где тот выражал согласие взять на себя воспитание сыновей Петры Манзи. Там же хранились свидетельства о крещении Стефано и Витторио, но в них не упоминались имена отцов мальчиков. На всякий случай Стефано решил сохранить документы.
После войны он жил довольно замкнуто, не желая общаться с женщинами, хотя многие проявляли к нему внимание и даже пытались разбудить в нем страсть. Стефано так и не приспособился к новому миру и не нашел работу. Если у него появлялись небольшие деньги, он сразу бросал все и уезжал в горы, где была похоронена его любовь. Обходя пустые дома деревни, Стефано слышал смех Маризы и пытался писать стихи.
Но и вдохновение покинуло его. Он вернулся в Милан, надеясь, что туда же приедет Витторио и наследство Ла Коломбы спасет его от будничности жизни.
Однако время шло, и Стефано решил, что ждать больше не стоит.
Сентябрьским днем сорок седьмого года Стефано шел по улицам Женевы, наслаждаясь необычно теплой погодой и видом города, не пострадавшего от бомбежек. Швейцария не знала разрушений, не видела голодных детей, выпрашивающих шоколад и сигареты, или больных сифилисом молодых девочек, продающих себя за несколько лир, чтобы накормить семьи. Вокруг царил порядок, текла нормальная, размеренная жизнь, и это вселяло успокоение.
Стефано не предвидел особых трудностей. Витторио пропал два с половиной года назад. Будь брат жив, он нашел бы его.
Зайдя в банк «Гельвеция», Стефано назвал свое имя и попросил позвать человека, с которым договаривалась Ла Коломба, – герра Линднера.