Она остановилась в дверях гостиницы, и к ней подошел метрдотель.
– У меня встреча с мсье Ивересом.
Метрдотель кивнул и провел Пет к столику на двоих, где, уткнувшись в газету, сидел Марсель. При ее появлении он привстал и снова опустился на стул.
К ним подошел официант.
– Я бы заказал шампанское, – сказал Марсель и посмотрел на Пет.
– Я пью шампанское только по особому поводу, – холодно ответила она. – Насколько я понимаю, у нас обычная деловая встреча. Кампари с содой, пожалуйста, – сказала Пет официанту.
Марсель заказал глинтвейн.
– По-моему, этот повод в чем-то особенный, – заметил он, когда официант ушел. – Мы первый раз сидим в неформальной обстановке с тех пор…
– Марсель, – прервала его Пет, – если вы собираетесь вспоминать тот вечер… когда мы обедали, я уйду. Вы говорили о деловой встрече, только поэтому я и пришла. Мне тоже есть что обсудить с вами.
Ей с трудом удавалось сохранять спокойный тон. Сидя напротив Марселя в уютном полумраке бара, видя перед собой его красивое лицо, Пет испытала давно забытое чувство. Все, что, казалось, давно умерло, вдруг всколыхнулось с новой силой.
– Понимаю, – отозвался Марсель. – Простите, если задел вас.
Пет сухо кивнула. Официант принес вино, и они сделали по глотку.
– Вы знакомы с работами Рене Лалика? – спросил Марсель.
– Конечно. Он мой любимый дизайнер стиля ар нуво.
Пет видела несколько его работ на предварительном показе фамильных драгоценностей, выставленных на аукцион в галерее «Парк-Берне», но это позволило ей получить представление об особенном таланте ювелира. Его оправы были не только из металла. Он использовал стекло, сталь, горный хрусталь и не имел равных в технике эмали. Камни и оправа представляли собой образец гармонии.
– Лалик был любимым ювелиром моего отца, – сказал Марсель. – Они дружили до самой смерти Лалика в 1945 году. Его чувство света выходило за рамки обычного искусства. Это была философия.
– В каком смысле? – Только сейчас Пет поняла, что еще не наскучила ему.
– Свет противоречив, – объяснил Марсель. – Резкий и мягкий, яркий и тусклый – в этом парадокс его красоты. – Он подался к Пет. – Все прекрасное недолговечно, как вспышка света.
Она пристально посмотрела ему в глаза. Похоже, Марсель имеет в виду их короткую встречу в тот вечер. Или нет?
– Какое это имеет отношение к делу?
– Я только что купил десять подлинных работ Лалика.
– Вот это да!
– Они сейчас в Париже, но я хочу перевезти их сюда. И передать вам.
– Для продажи… – вздохнула Пет, и ее энтузиазм угас. Они только что говорили о красоте и творчестве, а теперь она снова обычная продавщица.
– Мне ясно, что вы сделаете это лучше, чем кто-либо другой. Дело не в том, чтобы найти покупателя. Вам предстоит назвать цену, подумать о специальной рекламе, подчеркнуть нашу связь с Лаликом, поручиться за качество.
Пет отвела взгляд, пытаясь скрыть раздражение.
– Марсель, я больше не хочу работать продавщицей. Это почетная работа, но не то, что мне нужно. Вы с самого начала знали, что я мечтаю стать дизайнером и создавать красивые вещи, но не дали мне такой возможности.
– Если я переведу вас в мастерские, вы потеряете в зарплате.
– Это не имеет значения.
Она уже ругала себя. Какое безумие отказаться от его предложения. Продажа изделий Лалика принесет огромные комиссионные, а это деньги, необходимые ей.
Марсель покачал головой:
– Не представляю, чтобы кто-нибудь, кроме вас, справился с этой работой. Но у меня есть еще одна мысль, и мне хотелось бы знать ваше мнение. Мы могли бы сделать серию менее дорогих изделий в стиле Лалика.
– Копии? – спросила Пет.
– Не обязательно. Можно использовать ту же технику, но с изменениями. Небольшое количество качественных, но не столь дорогих украшений. И за их продажу вы тоже получите по-королевски.
– Нет, – отрезала Пет. – Я не хочу иметь к этому отношения. Знаете, почему Лалик перестал работать и после 1908 года не создал ни одной вещи?
– Нет, – смущенно ответил Марсель.
– Он страдал от того, что его шедевры копируют все кому не лень, и они утрачивали то волшебство, которое вкладывал в каждое изделие сам Лалик. Я хочу создавать вещи сама, Марсель. – Пет встала. – Мы совершили ошибку. Мне не следовало идти к вам работать, но я очень нуждалась в деньгах. И признаюсь: я буду искать возможность делать то, что люблю.
Сожалея о своей опрометчивости, Пет направилась к дверям. Все это так глупо. Она отвергла два его предложения: одно – из-за каприза, другое – из принципа.
И только охваченная холодом ноябрьского вечера, Пет поняла, что руководило ею на самом деле. Она просто не могла сидеть напротив него. Боялась поддаться чарам этого человека и стать заложницей в его игре с Андреа.
Сидя в такси, она дрожала. Неужели он уволит ее? Вряд ли. Марсель слишком дорожит такой продавщицей. А может, уйти самой?
Но куда?
Если бы мать хоть немного поправилась, Пет рискнула бы. А вдруг этот час не за горами? Приближался День благодарения, который мог стать поворотным в ее жизни.
В полумраке бара Марсель допил свой бокал. Он сам решил посоветоваться с лучшей продавщицей магазина, и это вряд ли понравилось бы Андреа.
Марсель усмехнулся. Пет, возможно, согласится продавать изделия Лалика. Но никогда не станет работать с копиями. Сама того не подозревая, она прошла еще один тест. И помогла ему многое понять.
Теперь Марсель знал, как в этом случае поступил бы его отец.
Глава 4
Пет приехала к отцу и Анне в четверг накануне Дня благодарения в самом дурном настроении. На следующий день после разговора с доктором Хафнером она позвонила отцу, рассказала обнадеживающие новости и попросила поехать к матери вместе с ней. Стив сначала ответил, что не уверен, удастся ли ему выбраться на целый день, поскольку у него слишком много работы. Потом Пет звонила еще несколько раз, но отец уходил от ответа. «Я так давно не видел ее, – сказал он по телефону два дня назад, – что мой приезд станет для Беттины большим потрясением». Пет настаивала, и Стив обещал еще подумать.
А вчера Анна позвонила Пет на работу и пригласила вечером приехать к ним. Она согласилась, не вдаваясь в подробности, потому что цель встречи была ясна как день.
Они долго сидели за столом и расхваливали ужин, приготовленный Стефано, обсуждали погоду и дела в магазине. Наконец Пет не выдержала:
– Папа, я не понимаю, почему ты не можешь поехать со мной и дедом.
Стив на мгновение застыл с бокалом в руке, потом бросил взгляд на Анну, но та, убрав со стола, вышла в кухню.
– Разве ты не понимаешь, как это важно для мамы? – продолжала Пет. – Она впервые за шесть лет выйдет за пределы клиники. Если бы ты поехал вместе со мной и дедом, мама почувствована бы, что вся семья заботится о ней, помогает выздороветь, дает надежду.
– Надежду на что? Что все будет, как раньше? – Стив облокотился на стол. – Послушай, Пет, я хочу, чтобы мама выздоровела… очень хочу. Но я не могу давать ей несбыточную надежду. Теперь я с Анной. Я проведу День благодарения с ней и нашими друзьями.
Пет с трудом сдерживала гнев.
– Папа, у тебя еще много времени, которое ты успеешь провести с Анной. Несправедливо, что ты отказываешься потратить на маму один день, только один. Ты не видел ее ни разу с тех пор, как она уехала в Коннектикут. А ведь Беттина все еще твоя жена.
– Только формально, – безжалостно отрезал Стив. – Зачем усложнять жизнь, пытаясь что-то изменить? Но кажется, придется. Пет, поверь мне, если бы я знал, что ей от этого будет лучше, то поехал бы. Ты хочешь помочь матери, так посмотри реальности в глаза и попытайся понять меня. Мы больше не станем одной семьей.
– Просто тебе наплевать на нас! – взорвалась Пет. – Вот в чем реальность. Ты жестокий эгоист. Тебе все равно, поправится она или нет, потому что тебя устраивает…