Утром, когда ветер разогнал дождь и туман, Джуд увидела совсем другой мир. В нежном солнечном свете поля зеленели так ослепительно, что хотелось зажмуриться. Вовсю заливались птицы, напоминая, что пора достать книгу по орнитологии, купленную специально к этой поездке, но спешить не хотелось. Так приятно было просто стоять и слушать птичьи голоса, и совсем не важно, какие это птицы поют, лишь бы пели.
Густая пружинистая трава стала похожей на дорогой ковер. Топтать ее казалось кощунством, однако Джуд чувствовала, что этому греху не сможет сопротивляться.
На холме за деревней виднелись руины величественного собора Святого Деклана и возвышающаяся над ними круглая башня. Джуд вздрогнула, вспомнив мелькнувшую под дождем фигуру.
Глупости! Это просто кусочек ирландского ландшафта. Историческая достопримечательность. Бабушка рассказывала, и в путеводителе упоминаются огамические надписи[2] внутри собора и на внешнем фризе из ложных арок. А к востоку, если память не изменяет, за утесом с примостившейся на вершине гостиницей, прячется в окружении трех каменных крестов и большого камня, похожего на древний трон, источник святого Деклана.
В ближайшее время она обязательно посетит руины, поднимется по крутой тропинке на вершину холма, может, даже обойдет весь мыс, откуда, если верить путеводителю, открываются потрясающие виды. Но не сегодня. Этот первый день она посвятит более простым, обыденным занятиям.
Воды утихомирившейся бухты мерцали голубыми искрами и, удаляясь от берега, словно густели и отливали темной синевой. Протянувшийся вдоль берега широкий пляж был безлюдным. Еще одно прекрасное место для утренней прогулки в полном одиночестве, но опять же не сегодняшней.
Сегодня она прогуляется по полям, как мечтала, уйдет подальше от деревни, наслаждаясь видом далеких гор. Джуд совсем забыла, что хотела познакомиться с ближайшим окружением — цветами в своем дворе — и заняться первостепенными делами.
Необходимо найти мастера, чтобы установить дополнительную розетку в спальне-кабинете и получить доступ во Всемирную сеть. Необходимо позвонить в Чикаго и сообщить родным, что беглянка благополучно добралась до нового дома. И, конечно, нужно съездить в деревню, выяснить, где и что можно купить, найти местное отделение хоть какого-нибудь банка.
Но как же не хотелось всем этим заниматься! Воздух был таким ласковым, а легкий, прохладный ветерок так приятно бодрил, развеивая остатки вчерашней усталости, что Джуд решительно побрела по траве, восторженно глядя по сторонам, пока ее туфли не промокли насквозь.
Как ей и представлялось накануне, она словно соскользнула в прекрасное художественное полотно, оживленное трепетаньем листьев, трелями птиц, ароматами мокрой травы, а потому вздрогнула от неожиданности, увидев дом за живой изгородью почти у самой дороги, причем дом не совсем обычный. Как живое существо, он тянулся во все стороны, будто по собственному капризу прирастая новыми частями и спереди, и сзади, и с одного боку, и с другого. И, как ни странно, получилось удивительное сочетание камня и дерева, выступов и навесов, окаймленное изобилием цветов. Позади дома за садом стоял сарай — бабуля назвала бы его хижиной, — в котором теснились, явно не умещаясь внутри и вываливаясь в распахнутые двери, какие-то инструменты и механизмы.
На подъездной дорожке скучал автомобиль грязно-серого цвета, выглядевший так, словно сошел с заводского конвейера задолго до рождения Джуд.
Рядом с домом в пятне солнечного света спала или делала вид, что спала, во всяком случае, лежала на спине совершенно неподвижно, как сбитое на дороге животное, огромная рыжая собака.
Жилище О'Тулов? Пожалуй, решила Джуд, когда из задней двери с корзиной выстиранного белья вышла женщина, ослепительно-рыжая, как Бренна, но крепкая и широкобедрая. Именно такой могла быть женщина, выносившая и родившая пятерых детей. Собака очнулась, перекатилась на бок и приветствовала прошедшую к бельевой веревке хозяйку парой ударов хвоста по земле.
Джуд вдруг поняла, что никогда прежде не видела, как развешивают во дворе белье — в центре Чикаго ничего подобного не делали даже самые самоотверженные домохозяйки, — и этот процесс показался ей бездумным, а потому умиротворяющим. Женщина вынимала из кармана фартука и совала в рот прищепки, брала в руки наволочку, встряхивала, закрепляла один конец, затем доставала следующую вещь, снова встряхивала и скрепляла со вторым концом предыдущей, неспешно продвигаясь вдоль веревки.
2
Огамические надписи (огамическое письмо) — письменность древних кельтов, распространенная в Ирландии до введения латиницы.