Вернуться я не мог, потому что они были позади меня и они погнали меня на запад. Пару дней назад мне посчастливилось отделаться от них и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал свои сокровища. Я нашел все: сундуки с одеждой и оружием, целые кучи монет, драгоценностей и золотых украшений и среди них драгоценный камень Тотмекрис, сверкающий как застывший звездный свет! Старый Траникос и одиннадцать его доверенных помощников сидели вокруг стола из черного дерева. Все они, вот уже в течение сто лет, неподвижно уставились на эту драгоценность.
— Что?
— Да, — Конан рассмеялся. — Траникос умер около своих драгоценностей и все другие вместе с ним! Их трупы не разложились, ни иссохли. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, длинных плащах и кожаных шляпах, у каждого из них в руке стакан вина и сейчас они сидят так же, как сидели в течение всей этой сотни лет.
— Это же невероятно! — пробурчал Стромбанни, полный неприятных чувств. — Это уже не шутки. В конце концов, нам нужно сокровище. Говори дальше, Конан.
Теперь киммериец тоже сел за стол, налил в бокал вина и опустошил его.
— Во имя Крома, это первое вино с тех пор, как я покинул Аквилонию, — произнес он. — Эти проклятые Орлы так наступали мне на пятки, что я едва успевал подкрепиться ягодами и орехами, которые находил на пути. Иногда мне попадалась лягушка и я проглатывал ее сырой, потому что не отваживался разжечь костер.
Его нетерпеливые слушатели, ругаясь, объяснили ему, что их интересует не его питание, а сокровище.
Он насмешливо ухмыльнулся и продолжил:
— Ну, после того, как я случайно наткнулся на сокровище, я отдохнул пару дней, сделал и установил силки на кроликов и залечил свои раны. Тут я увидел на западной части небосклона дым, но, конечно, подумал, что это какая-то деревушка пиктов на побережье. Я остался около сокровища, потому что случайно укрылся в том месте, которого избегают пикты. Если меня действительно выслеживало какое-нибудь из местных племен, они, по крайней мере, должны были показаться.
Вчера ночью я, наконец, направился на запад, намереваясь выйти на берег парой миль севернее того места, где я наблюдал дым. Я был недалеко от берега, когда ударила буря. Я спрятал драгоценности под каменным выступом и стал ждать, пока буря не кончится. Потом я забрался на дерево, чтобы посмотреть на пиктов, но вместо этого я увидел караку Строма, стоящую на якоре и его людей, гребущих на лодке к берегу. Я направился к лагерю Строма и на берегу встретил Галакуса, у нас были старые счеты, мы на месте разрешили наши проблемы и он умер.
— Какова причина этой вражды? — спросил Стромбанни.
— О, несколько лет назад он отбил у меня девушку. О том, что у него была карта, я вообще не знал, пока он, умирая, не попытался проглотить ее.
Я конечно сразу же узнал ее, и подумал, что мне делать, когда одна из ваших собак придет сюда и обнаружит труп. Я лежал поблизости, укрывшись в чаще, пока ты и твои люди рыскали вокруг. Я не счел этот момент подходящим для того, чтобы показаться вам, — он рассмеялся прямо в искаженное яростью лицо Стромбанни.
— Ну, пока я лежал там и слушал вас, я достаточно узнал о положении вещей, а также о том, что Зароно и Валенсо находились на берегу всего в паре миль отсюда. Когда я услышал, как ты сказал, что Зароно должно быть, убил Галакуса и забрал карту, и ты должен будешь иметь с ним дело, чтобы получить возможность убить его и забрать у него карту…
— Собака! — пробурчал Зароно.
Стромбанни хотя и побледнел, но дружески улыбнулся.
— Может быть, ты думаешь, что я был бы честным с такой собакой, как ты? Рассказывай дальше, Конан.
Киммериец усмехнулся. Было очевидно, что он намерен разжечь пламя ненависти между этими двумя морскими грабителями.
— Осталось рассказать немного. Я побежал через лес, в то время, как ты поплыл вдоль берега и был у форта задолго до тебя. Твое предположение, что шторм уничтожил корабль Зароно, было правильным — но тебе эта бухта тоже была известна.
Итак, дело теперь выглядит таким образом: у меня есть сокровища, у Строма есть корабль, у Валенсо провиант. Во имя Крома, Зароно, я не знаю, что можешь предложить ты, но чтобы избежать дальнейших стычек, я подключаю тебя также. Мое предложение просто.
Мы разделим добычу ровно на четыре части, отплывем в море на «Красной руке». Ты, Зароно, а также ты, Валенсо, останетесь здесь со своими долями. Вы можете сделаться королями глуши или построить корабль из стволов деревьев — как вам будет угодно.
Валенсо побледнел, Зароно выругался, а Стромбанни усмехнулся.
— Ты действительно настолько легкомыслен, чтобы вместе со Стромбанни подняться на борт его корабля? — яростно спросил Зароно. — Он перережет тебе горло, прежде чем этот берег исчезнет из виду.
Конан рассмеялся. Он весело сказал:
— Эта головоломка о козе, волке и капусте. Как их нужно перевезти через реку, чтобы один не съел другого.
— Это типичный киммерийский юмор, — пробурчал Зароно.
— Я не останусь здесь! — глаза Валенсо дико сверкали. — Сокровища, или нет, я должен немедленно убраться отсюда.
Конан задумчиво посмотрел на него.
— Ну, хорошо, тогда я предлагаю такой план: мы разделим сокровища, как и предполагалось. Потом на корабле поплывут Стромбанни, Зароно и вы, лорд Валенсо, а также те из ваших людей, кого вы возьмете с собой. Вы поплывете на «Красной руке». А я остаюсь полным хозяином этого форта, вместе с остатками ваших людей и людей Зароно, и сам строю корабль.
Лицо Зароно побледнело.
— Итак, мне предоставлен выбор: остаться здесь в изгнании, или бросить своих людей и подняться на борт «Красной руки», чтобы позволить там перерезать себе горло.
Смех Конана гулко прозвучал в огромном зале. Он по-товарищески ударил Зароно по плечу, не обращая внимания на жажду убийства сверкающую в глазах корсара.
— Это так, Зароно, — подтвердил он. — Оставайтесь здесь, а я и Стром уплывем отсюда, или плыви со Стромбанни и позволь своим людям остаться здесь со мной.
— Будет лучше, если Зароно отправиться со мной, — откровенно сказал Стромбанни. — Ты можешь восстановить против меня моих собственных людей, Конан, и они убьют меня, прежде чем мы увидим на горизонте Бараханские острова.
Пот выступил на побледневшем лице Зароно.
— Ни я, ни граф, ни его племянница не достигнут суши живыми, если мы доверимся Стромбанни, — сказал он. — Сейчас вы оба в моей власти, потому что мои люди находятся в форте. Что удержит меня от того, чтобы убить вас обоих?
— Ничего, — улыбаясь ответил Конан. — Кроме того факта, что люди Стромбанни, если ты это сделаешь, уйдут в море и оставят вас здесь, на берегу, где пикты скоро убьют вас всех; и того, что я расколю череп, если ты попытаешься позвать своих людей.
Говоря это, Конан смеялся, словно его предположение было невероятно смешным, но даже Белеза чувствовала, что он говорит то, что думает. Его блестящая сабля лежала у него на коленях, в то время, как Зароно положил свой меч на стол вне досягаемости своей руки. Гальбро не был воином, Валенсо, очевидно, был не в состоянии принять решение.
— Да, — пробурчал Стромбанни. — Так легко тебе с нами не справиться. Я согласен на предложение Конана. А что думаете вы, Валенсо?
— Я должен убраться отсюда! — прошептал граф, глядя пустыми глазами. — И я должен поспешить… я должен убраться… прочь… и как можно быстрее!
Стромбанни наморщил лоб, удивленный странным поведением графа и злобно усмехаясь, повернулся к корсару.
— А ты, Зароно?