Тимми была особенно ненавистна боль, которая застыла сейчас в глазах Вероники. Боль не просто потери, а предательства, что гораздо страшнее. Отношения Тимми с матерью были прохладными, Тимми вообще предпочитала ни с кем не сближаться, однако Веронику уважала, была предана ей и злилась на отца за финальный удар. Картина, которую он ей завещал, была слишком ничтожной попыткой смягчить его.
– Я не хочу с ней встречаться, – открыто заявила Тимми, имея в виду Софи, и Джой явно задумалась о том же. Она любила мать, но с вновь обретенной сестрой следовало хотя бы познакомиться.
– А я пока не знаю. Вдруг она неприятный человек? Или попытается вытянуть из нас больше денег за шато? – встревожилась Джой.
– Берти уж точно попробует, – сухо заметила Тимми. – Вряд ли он просто смирится с решением отца. Мы о нем еще услышим. Не хватало нам еще только Софи на нашу голову. Одна головная боль здесь, другая во Франции.
– Мама, ты не могла бы что-нибудь разузнать о ней? – осенило Джой.
– Пожалуй, я могла бы обратиться к частному детективу. Выяснить, что она за человек, вряд ли будет трудно.
Она опасалась, что Софи и ее мать предъявят к ним претензии – впрочем, до сих пор они не пытались связаться с Вероникой или девочками, или же добиться, чтобы Пол признал отцовство. Иначе Вероника знала бы об этом. К тому же Пол в завещании упомянул, что никогда прежде не помогал этим двоим. Но разузнать подробности не помешает, к тому же Веронике было любопытно: сколько продлился этот роман, где познакомились любовники? Веронику все еще ужасало то, что она так и не узнала об этой связи Пола и даже не заподозрила о ней. Ни о какой Элизабет Марнье и ее дочери она прежде не слышала. Даже теперь примириться с этим известием было тяжело.
– Я что-нибудь выясню, когда вернусь во Францию.
Разобравшись с одним вопросом, они продолжали обсуждать завещание отца и его неожиданные подарки. Сестры радовались открывшимся перед ними возможностям, но к радости примешивалась горечь: оказывается, все это время у них была сводная сестра.
– Бредовое завещание, – заметила Джой. Впрочем, Пол подумал о потребностях каждой дочери, проявив редкую дальновидность.
– Вот и Берти наверняка того же мнения, – усмехнулась Тимми, и все, даже Вероника, засмеялись, вспоминая безобразную сцену в офисе Арнольда – всего за несколько минут до того, как он сообщил им о Софи.
– Честно говоря, я была в шоке, – призналась Джульетта, немного расслабившись после хорошего ужина и вина.
– И я тоже, – подхватила Джой.
Вероника вздохнула. Она-то не сомневалась, что пережила шок, и была ранена в самое сердце, когда узнала, сколько лет внебрачной дочери Пола и когда она родилась.
– Возможно, она славная девушка, – Вероника попыталась проявить великодушие.
– Вряд ли, если вспомнить, с женщинами какого типа он обычно встречался, – возразила Тимми, и мысленно все с ней согласились.
После развода с Вероникой у Пола не было ни серьезных, ни хоть сколько-нибудь достойных отношений с приличной женщиной. Значение имело лишь самолюбие Пола и внешность женщин. На момент развода Полу исполнилось шестьдесят, и Тимми утверждала, что он женится вновь, как только найдет достаточно состоятельную подругу, но к тому времени его репутация уже была всем известна. Никто не пожелал выйти за него замуж, повторяя печальный опыт Вероники. Однако Пол и не думал горевать, на ее отступные он жил припеваючи.
К концу ужина у них появились пока что неопределенные планы встретиться во Франции в августе, в зависимости от того, что Вероника сумеет разузнать о матери и дочери Марнье. Все согласились, что осмотреть шато необходимо, чтобы принять обдуманное решение, – кроме Тимми, которая решительно заявила, что пожелает продать свою долю, даже если шато окажется точной копией Версаля.
Джульетта не отказалась от своих намерений осмотреть доставшуюся ей собственность, а Джой сказала, что составит ей компанию, чтобы развеяться, если не подвернется подходящая работа, но в целом соглашалась с Тимми: ей не нужны обязанности и затраты, которые неизбежно повлечет за собой владение недвижимостью во Франции. И то и другое представлялось Джой кошмаром.
– Так когда ты возвращаешься, мама? – спросила Тимми, когда они выходили из ресторана.