Для каждой территории характерен свой «спектр» формантов топонимии, могущий служить ее «топонимическим паспортом». Удивительна устойчивость ономастических форм. В XV—XVI вв. на территории бывшей Бежецкой пятины произошла широкая смена топонимов — большинство лексических основ заменено, а частотность формантов осталась прежней! Так и на наших глазах: из топонима Екатеринодар выброшена негодная основа, а второй компонент, утратив всякую связь с дарить, уцелел: Краснодар. Аналогично в переименованиях с ‑град. Формант «нейтральней» основы. У всего своя хронология.
Красноречива территория, — то есть история! — в изобильных топонимах и фамилиях, образованных формантом ‑хно. Максимально густы они на юго-западе. 52 населенных пункта Украины содержат ‑хно (из них 20 в Хмельницкой и Винницкой областях — Вахновка, Вахновцы, Дахновка, Ивахновцы), откуда они устремились к северо-востоку до верхнего течения Оки (Алехново в Орловской области, Вахново в Тульской, г. Юхнов в Смоленской). И на севере в б. Псковской губернии их было даже 93 (Дахново, Ивахново, Лехно), дальний отклик их единичен в Архангельской обл. Фамилии с ‑хно нередки у белорусов и украинцев, но преимущественно они дооформлены русским ‑ов.
Каждое личное имя употребляли преимущественно не в основной форме, а в многочисленных производных: от Василий — Вася, Васька, Васенька, Васяка, Васёк, Васюк, Василь, Василько, Васюта, Васютка, Васей, Васяй, Васюха, Васюша, Васяня, Васяха, Вака и т. д.; от самого частого у русских в прошлом имени Иоанн насчитано почти полтораста производных форм. Из них возникали топонимы и фамилии. У многих формантов свои ареалы на карте. Так, ‑ута чаще на Севере (мезенские Личутины и др.), вероятно, пройдя через Псков и Новгород из Польши и Белоруссии, а туда — из Литвы. В Верхнем Поочье наибольшее скопление фамилий с ‑очкин, от имен уменьшительно-ласкательных (может быть, ироничных? см. Ванюшечкин, Звездочкин, Ниточкин), а фамилии на ‑сков (Земсков, Донсков, Сотсков) преимущественны на юго-востоке России, характерны для русских пограничных зон XVII—XVIII вв.; много примеров их у яицких казаков собрал Н. М. Малеча, у донских — Л. М. Щетинин. Положенные на карту 20 фамилий на ‑итин (Костромитин, Пермитин, Веневитинов) с удивительной точностью очертили территорию Московского государства на исходе XV в.; их основы обозначали зачисленного на военную службу по определенному уезду, в котором зачисленный получал земельное поместье.
Очень выразительна география фамилий из формы родительного падежа множественного числа: Белых, Долгих, Молодых, Ивановских (они выражали принадлежность не главе семьи, как все другие фамилии, а семье в целом). В XVII в. эта форма именований господствовала в бассейне Северной Двины. По «переписи часовен» 1692 г. в Шенкурских волостях так именовали больше трети всех привлеченных. Позже образования на ‑их вытеснены, но и в 1897 г. они еще охватывали 6% всех крестьян Шенкурского уезда. С Севера они хлынули в центрально-черноземное междуречье (между Орлом—Курском—Воронежем), а на восток — за Вятку, Каму, Урал и настолько распространились в Сибирь, что нашим современникам фамилии ‑их, ‑ых кажутся сибирскими (хотя принесены туда они из обоих их массивов — северного и среднерусского).
Напротив, фамилии из уничижительных именований с ‑ка, обязательных в XVI—XIX в. для всей народной массы, о которых с болью и гневом писал В. Г. Белинский в бессмертном «Письме к Гоголю», повсеместны в России (Гришкин, Васькин, Кондрашкин), кроме Севера, куда не распространилось крепостное право.