Голова у нее шла кругом. В конце концов, лучше положиться на интуицию. И тут же перед ней предстала картина, как она ухом приникает к его обнаженной груди…
Нет никакого сомнения, грустно подумала Ливия, что она зашла слишком далеко в своих фантазиях о Конеле.
Она вся напряглась, когда дверь открылась, и вошел Конел. Он высился над кроватью словно гора в своем ворсистом махровом халате. Человек-гора. Взгляд ее двинулся ниже, туда, где из-под халата виднелось кроваво-красное пятно пижамных штанов и еще ниже — босые ноги.
Какие прекрасные ноги, отметила она. Крупные, как и весь он сам.
— Ванная свободна.
Голос Конела резанул ей слух. Его слова вернули ее к действительности, и она поспешно подхватила халат и рубашку.
— Тогда я лучше ею воспользуюсь, пока кто-нибудь другой не захватил, — пробормотала Ливия.
Почувствовав себя в безопасности в ванной комнате, она прижалась спиной к двери, глубоко вздохнула и пробормотала:
— Возьми себя в руки.
Она прикинется дурочкой, и Конел пожалеет ее. Надо видеть во всем лучшую сторону, подбадривала она себя. Лет через пятьдесят она, возможно, даже не вспомнит о сегодняшней ночи.
Каким, интересно, будет Конел через пятьдесят лет? Не толстым, нет! Ливия сразу отвергла предсказание дядюшки. Конел будет стройным и сухопарым. Его волосы поседеют, но глаза — она готова биться об заклад на последнее пенни! — глаза его будут такими же живыми, а ум ясен, как всегда.
— Ливия! Это ты в ванной? — вывел ее из мечтательности голос Ферн.
— Я выхожу через минутку.
И, торопливо пустив воду, она встала под горячий душ.
Ливия тихонько приоткрыла дверь в спальню и прокралась внутрь. Ее сердце бешено забилось. Конел лежал на спине, закинув руки за голову. Глаза его были широко открыты и смотрели на нее с такой пристальностью, что ей стало не по себе.
Что же делать? В воображении она сотни раз занималась с ним любовью, но воображение в словах не нуждается. Там он всегда играл предписанную ему роль самого совершенства — опьяненного страстью любовника.
Она прикусила губу. Наяву всегда не совсем так. Теперь его черед расписывать роли, а что он кому предпишет, одному Богу известно.
— В чем дело? — раздался глуховатый голос Конела. — Что ты там у двери копаешься, словно готовишь план бегства?
— Уже придумала. Ты вылезаешь в окно на крышу крыльца, а оттуда прыгнешь на землю.
— А что ты имеешь против двери?
— Дверь на случай пожара. Каждый должен знать, что делать в случае пожара. Пожары очень опасны.
Но не так, как мой язык, с горечью подумала Ливия.
— Пожары опасны, но не я, — заметил Конел. — Иди ко мне.
Стараясь придать себе как можно более спокойный и беззаботный вид, Ливия двинулась к нему, но тут же споткнулась о собственные тапочки, которые перед этим сбросила. С приглушенным криком она рухнула у самой кровати.
— Ты устала, — только и вымолвил Конел и, схватив ее за руки, без особых усилий затащил целиком на кровать. Ощущение его пальцев, мертвой хваткой вцепившихся в ее тело, только усилило смущение Ливии.
— Вовсе нет, — запротестовала она, боясь, как бы он не решил, что она слишком устала, чтобы предпринимать что-нибудь из задуманного. Вернее, ей хотелось, чтоб это было задумано им. — Я просто споткнулась о собственные тапочки.
— В таком случае прости, я ошибся: ты не усталая, а неуклюжая.
Боясь выдать свою нерешительность, Ливия скользнула под одеяло. Как теперь перевести дело из комедии в любовь?
Последняя способность соображать покинула ее, когда ее нога коснулась ноги Конела.
Хватит! Ливия попыталась взять себя в руки и собраться с мыслями. Надо задать ему наводящий вопрос. Она открыла рот и, к своему ужасу, икнула.
Этого еще не хватало! Что угодно, только не это! — в полном отчаянии подумала Ливия. Нервной икоты у нее не было со старших классов школы.
— Ты чего икаешь? — В голосе Конела чувствовалось, скорее, праздное любопытство.
— Я не икаю, — заверила его Ливия и икнула снова.
И это пройдет, припомнились ей слова одной из своих тетушек. Однако и эта ходячая мудрость не помогала в данном случае.
— Я знаю способ от икоты, — голос Конела был немного хрипловат, — это что-то вроде переноса.
— Пере… — начала было Ливия и снова икнула.
— Для этого надо отвлечь икающего.
Широко открытыми глазами Ливия смотрела, как протягивается к ней его рука, как пальцы пробегают по ее щеке к подбородку.
Ливия затаила дыхание, целиком отдавшись неведомому чувству.
— Я… — Очередной приступ икоты прервал ее.
— Да? — пробормотал Конел, и она почувствовала тепло его дыхания на щеке. Он подвинулся чуть ближе. Ливия вся горела, губы пересохли, мысли мешались, и она уже с трудом противилась желанию приникнуть к нему.
— Ты такой горячий, — прошептала она и вздрогнула от его приглушенного смеха. — Я хотела сказать в прямом смысле, а не…
Она не договорила и икнула.
— Потому что от мускулов больше жара, чем от жира, — пробормотал он, и его губы двинулись со щеки к уху. Ливия подскочила: он легонько укусил ее за мочку.
— Я не толстая, — выговорила она, вся дрожа: Конел потерся носом у нее за ухом. Чувство было очень странное. В голове пустота, словно ей не хватало воздуха, и она вот-вот отключится.
Она глубоко вздохнула. Ах, как же здорово он пахнет! У нее прервалось дыхание: его губы обхватили мочку уха, а язык касался чувствительной кожи.
— Не толстая. — Его приглушенный голос проникал куда-то в самую глубину, словно растворяясь в потоке крови как какой-то мощный стимулятор; она готова была растворить в себе его самого — целиком, без остатка. — У женщин есть слой подкожного жира, а у мужчин нет, — продолжал Конел, путешествуя губами вдоль шеи к заветной ямочке.
Ливия вся задрожала, когда его губы коснулись ямочки внизу шеи, и он лизнул ее. Лоб его щекотал ее губы, и она с трудом сопротивлялась желанию поцеловать его. Почувствовав солоноватый привкус его кожи, она совсем потеряла голову. Руки без ее ведома выскользнули из-под одеяла и обняли его за плечи, а он уже поглаживал ее прикрытые материей груди, и они напряглись, соски затвердели.
— Невероятно, у тебя одни мускулы, а не жир, — бормотал Конел, но Ливия почти ничего не слышала. Она вся была поглощена его горячим дыханием, согревавшим ее кожу. Она подвинулась поближе к нему, а ее нога касалась его мужской плоти. — Ливия, ты совсем не обращаешь на меня внимания. — В голосе Конела слышался смех, и этот смех обволакивал ее, сулил невообразимое наслаждение.
Набравшись храбрости, Ливия протянула руку и коснулась пальцами его мужского естества; реакция была мгновенной, и чувство восторга охватило ее с головы до ног.
— Ливия, я… — Дыхание Конела пресеклось, пальцы Ливии сомкнулись. Он схватил ее руку, оторвал от себя и запечатлел поцелуй на ее ладони. — Я все пытаюсь поговорить с тобой, но, когда ты до меня так дотрагиваешься, не могу…
— Ты прав. Икоту как рукой сняло, — возвестила она, черпая уверенность в его сдавленном голосе. — И у меня нет ни малейшего желания слушать рассуждения о жире — ни о моем, ни о чьем бы то ни было.
— Ливия, я…
Она почувствовала, как напряглось его тело, и холодок страха пробежал по спине. Уж не собирается ли он сказать ей, что, кроме поцелуев, он ничего более не желает? Тело хочет одного, а ум сопротивляется?
— Я специально остановился сегодня у аптеки, прежде чем заехать к тебе… — Конел чуть помедлил, а Ливия в недоумении слушала и не могла понять, о чем он, — чтобы купить презервативы, — наконец торопливо выдавил он. — Я все пытаюсь сказать тебе, что хотел бы заняться с тобой любовью, но если только ты сама согласна.
Итак, ее эротические фантазии становились реальностью! Она ласково провела рукой по его гладкому, тщательно выбритому подбородку. На ощупь это было нечто потрясающее. Что может быть лучше, думала она, чем закрыть глаза и представить себе, что это одна из ее грез.