Одному Богу известно, сколько бы это длилось, если бы Марк не взял ее за подбородок и не поцеловал прямо в губы — такие красивые… такие желанные… неспособные издать ни звука лжи…
Если Вирджиния и была потрясена неожиданным и невероятным поступком детектива, то уж наверняка не больше, чем он сам. Впрочем, к чести его надо признать, что он не думал ни о чем таком в то мгновение, а полностью отдался наслаждению поцелуем и упивался нежностью ее рта и внезапной страстью.
И все же… все же он заставил себя оторваться от нее, обвел пальцами контур тонкого лица и снова коснулся губами ее губ, но уже легко, догадываясь, что во второй раз уже не остановится на этом. Потому что жалость к красивой, молодой и беспомощной вдове бог весть каким образом преобразовалась в приступ неистового желания.
— Ну все, все, нам надо продолжать, — сказал Марк то ли себе, то ли ей, поднимаясь с корточек и указывая на светящийся мягким голубым светом монитор.
Извини, Джинни, сам не понимаю, что на меня нашло, — напечатал он, вернувшись в безопасную гавань на другой стороне стола.
Не извиняйся, мне было приятно. Правда. Очень приятно. Наверное, это ужасно и бесстыдно с моей стороны, но признаюсь, мне это было нужно.
— Мне тоже, — вслух произнес суровый детектив и порадовался, что она не может его слышать. И напечатал:
Что ж, будем считать, что мое извинение любезно принято. Давай продолжать, если ты еще не устала.
Вирджиния кинула быстрый взгляд в правый нижний угол экрана и увидела, что времени второй час ночи, о чем тут же сообщила Марку.
Тебе разве не надо завтра на работу? Если хочешь, езжай и отдыхай, а я посижу и напишу все, что было дальше, а утром отправлю.
Нет, давай все же продолжим прямо сейчас. Если, конечно, ты в состоянии. У нас не так много времени, чтобы тратить его на сон, — напечатал Марк и вдруг впервые с ужасом понял, что времени действительно катастрофически мало. И что если он не использует его с максимальной эффективностью, то эта женщина, такая хрупкая, такая трогательная, такая красивая, окажется в камере смертников. Что ее жизнь в прямом смысле слова зависит от него. — Итак, твой отец едва не покончил с. собой, но…
Но потом я много раз думала о том, что напрасно тогда помешала ему, — подхватила Вирджиния. — Знаю, это звучит цинично, но он не был больше счастлив ни одного дня, ни единого часа остававшихся ему неполных трех лет. Предательство моей матери убило того доброго, нежного и любящего человека, которым он был, оставив лишь оболочку. Он не пошел на ее похороны, как я ни просила. Начал пить. После в одном из баров встретил Лесли — она там работала официанткой — и почти сразу же предложил ей выйти за него. Она согласилась. А почему бы и нет? У отца был дом, кое-какие деньги, приличная работа. Ее он, правда, очень скоро лишился, потому что продолжал пить все больше и больше. Через год его сбережения растаяли, а расходы все возрастали. Они заложили сначала кое-какие оставшиеся от матери драгоценности, а затем дом. И только потом отказались от отцовской страховки. Он был застрахован на миллион, но просрочил три платежа, и полис был аннулирован.
Извини, я не понял, а что у них были за такие непомерные расходы? — вмешался Марк.
Вирджиния горько усмехнулась.
Во-первых, как я уже говорила, отец начал пить и пил все больше и больше. И с работы его выгнали. А во-вторых, и самых главных, дело в том, что у Лесли был ребенок от предыдущего брака.
Ну и что? — удивился Марк. — Разве ребенок требует больших затрат?
Не каждый, но этот требовал. Несчастный малыш родился с синдромом Дауна.
Детектив даже ахнул. Вот это да! О чем только думал отец Джинни, когда взваливал на себя такую ответственность? Особенно когда у самого была дочь, которая, вероятно, нуждалась в его внимании. Он задал ей этот вопрос и в ответ прочел:
Говорю тебе, отец тогда почти совсем с ума сошел. Наверное, ему это показалось достойной местью жене-изменщице. Не знаю, он так и не смог или не захотел мне объяснить своего поступка. Я умоляла его, только что в ногах не валялась — все было бесполезно. Отец проявил неожиданную твердость, настаивая на своем, и я поняла, что он просто одержим этой идеей. Что я могла сделать? Ничего. Ровным счетом ничего. Я поприсутствовала на бракосочетании, после чего собрала свои вещи и выкатилась из дома. Навсегда. Но, увы, этим все не закончилось. Это было лишь началом моей погибели.