«Девятый рейтинг», – размышляла Слоун. В поло, так же как и в гольфе, игрокам присваивают соответствующие рейтинги в зависимости от класса игры. Только в поло наоборот – чем выше номер рейтинга, тем лучше игрок. «Этот Джордан Филлипс, должно быть, действительно хорошо играет».
Слоун читала, не отрываясь ни на секунду, пока стюардесса не принесла ужин. И даже за едой она повторяла про себя термины поло и правила игры. Слоун не ездила верхом уже много лет и никогда раньше не была в Довиле, хотя много слышала об этом небольшом французском городке на берегу Ла-Манша – фешенебельном курорте, международном центре конного спорта. Это и все прочее обещало сделать три недели отпуска очень интересными.
Довиль, август, 1986
Т-р-р-рах! Небольшой белый мяч, почти касаясь земли, как молния полетел к воротам. Восемь игроков на лошадях – четверо в красно-белых фуфайках, другие четверо в голубых – устремились туда же. Зрителям на трибунах топот лошадей напоминал отдаленные раскаты грома. Еще один мощный удар заставил мяч пролететь высоко над стойкой ворот. Трибуны взорвались аплодисментами. Игроки повернули своих лошадей к центру поля, ловко манипулируя клюшками, как копьями во время рыцарского турнира. В громкоговорителе загундосил голос комментатора, который, разумеется по-французски, очень быстро описывал действия игроков.
– Он в голубой фуфайке, – сказала Габи. – Под номером три.
Габриелла Миллано, высокая и стройная, с прямыми черными волосами до плеч, выглядела очень элегантно в своем льняном костюме цвета морской волны и такой же шляпе. Сидя в ложе за столиком рядом со Слоун – этот сектор трибун почему-то носил название «Деревня», – она указала на одного из игроков. Слоун водила биноклем по игровому полю, отыскивая третий номер. Муж Габи, Карло, обычно редко позволявший себе оторваться от наблюдения за игрой, сейчас что-то оживленно обсуждал (наверное, очень важное) с крупным французским финансистом. Все зрители вокруг были одеты весьма элегантно, особенно женщины – в летних льняных нарядах от лучших кутюрье Парижа. «Правило очень простое, – сказала Габи, позвонив Слоун накануне ее вылета в Довиль. – Днем – лен или в крайнем случае хлопок, вечером – ювелирные украшения, все, какие у тебя есть, самые лучшие». Слоун опасалась, что ее льняной костюм (голубая блузка с эполетами из мелкого жемчуга) и белая шляпа с широкими полями окажутся не к месту на трибунах стадиона, но сейчас, приехав сюда, поняла, что этот наряд вполне соответствует стилю довильской публики.
– Я вижу его. – Слоун наконец навела бинокль на номер три в голубом.
– Что скажешь? – поинтересовалась Габи.
Слоун пожала плечами:
– По-моему, он очень рискованно играет.
– Нет, не это, а как он тебе вообще? Красивый?
– На таком расстоянии трудно оценить внешность. – Слоун не отрывала глаз от бинокля. – Особенно если учесть, что на нем шлем и защитная маска.
Именно в этот момент номер три в голубом забил еще один гол.
«Хорош, конечно, хорош», – подумала Слоун. Даже почти ничего не понимая в поло, она видела, что это один из тех спортсменов, которые делают игру. Следя за ним в бинокль, Слоун лениво размышляла о том, что интересно было бы узнать, как он выглядит вблизи, без шлема и защитной маски. «Габи говорит, что он красавец. Наверное, самодовольный до чертиков и не менее высокомерный».
Американская команда вела со счетом 4:2, когда прозвучал колокол, возвестивший, что до конца второго периода осталось тридцать секунд. Игроки съехали с поля, чтобы передохнуть и сменить лошадей. Слоун следила за номером три в голубом уже без бинокля. Он соскочил с седла с легкой грацией, свидетельствующей о многом. В частности, о том, что номер три годами упорно тренировался, совершенствуя искусство верховой езды. Он снял шлем, но Слоун все еще не удавалось как следует разглядеть его лицо, она только заметила, что волосы у него темные, и то после того, как номер три прошелся по ним рукой, а затем подвел своего пони к конюху и тот протянул ему повод другого.
К концу третьего периода американская команда ускорила темп. Слоун пропустила момент удара, который тщетно попытались перехватить несколько игроков. На поле, собственно, ничего в этот момент не было видно, только клубок лошадей и всадников. В конце концов мяч остановился недалеко от центра поля. Слоун увидела, что серая в яблоках лошадь третьего номера, быстрая, как ртуть, вырвалась вперед. Джордан сделал еще один сильный удар. Мяч пролетел через все поле, но у самых ворот его перехватили. Это означало потерянное очко. Затем американцы снова овладели мячом. Их противники, пытаясь отразить эту атаку, дважды нарушили правила игры. Потом прозвучал сигнал, означающий конец периода. Игроки начали покидать поле на перерыв.
– Пошли, я познакомлю тебя с Джорди, – сказала Габи.
Когда они пробирались к выходу, Слоун заметила, что многие зрители вышли на поле.
– Это старая традиция, – объяснила Габи, – потоптаться на игровом поле.
Они приблизились к линии заграждения. Слоун с удивлением увидела, что игроки обеих команд стоят вместе, о чем-то разговаривают, шутят, смеются. Некоторые сидели в шезлонгах, другие разлеглись прямо на траве.
– Неужели они перестают чувствовать себя соперниками сразу же после сигнала на перерыв? – спросила Слоун.
– Как правило, да, но не всегда. – Габи понимающе улыбнулась. – А вот и Джордан! – Она помахала рукой.
Слоун увидела, что он направляется к ним со шлемом в руке, высокий, стройный, хорошо сложенный. Последнее легко угадывалось, поскольку потная фуфайка плотно облегала его широкую мускулистую грудь. В неглубоком вырезе фуфайки виднелись густые вьющиеся волосы. Джордан уже приблизился настолько, что Слоун отчетливо разглядела его лицо с несколько резкими, но правильными чертами. Ей показалось, что карие глаза Джордана блестят по-особому, как будто в их глубине таится огонь. Его влажные темные волосы чуть вились за ушами. Почему-то вид этого человека наводил Слоун на фривольные мысли. С удивлением поймав себя на этом, она испугалась, что ее щеки станут такими же пунцовыми, как у Джордана.
– Джорди, это Слоун Дрисколл, – сказала Габи. – Слоун, это Джордан Филлипс.
Слоун протянула руку:
– Рада познакомиться. – Она почему-то чувствовала себя в этот момент полной идиоткой.
Джордан взял ее руку, чуть пожал, но не отпустил.
– А я все гадал, псевдоним это у вас или нет.
– Нет, не псевдоним, – соврала Слоун. – Я вообще стараюсь ничего не скрывать.
Он широко улыбнулся:
– В самом деле?
Слоун чувствовала, что заливается краской, но ничего не могла с собой поделать. «Этот мужчина действует на меня как шампанское, которое сразу ударяет в голову. Он очень опасен».
Улыбка Джордана была совершенно обезоруживающей.
– Габи много рассказывала о вас.
Слоун рассмеялась:
– Не верьте ни одному ее слову!
– Вы совершенно правы. Кроме всего прочего, не зря же ее зовут Габи.[5]
– Может, вы перестанете говорить обо мне в третьем лице, как будто меня здесь нет? – Габи уступила дорогу молодому конюху с двумя лошадьми.
Джордан сделал вид, что не слышит.
– Тем не менее, – продолжал он, все еще держа руку Слоун, – думаю, в этот раз на нее можно положиться. Эта старая ведьма рассказывала о вас много лестного. Насколько мне известно, из всех людей, живущих на земле, она дарит искренней симпатией человек трех, не больше. Так вот вы в их числе.