Они не дождались, когда дождь успокоится. Как тяжелые, большие капли падали на одежду путешественников, так и волнение капало в душе парня. Ветер метался средь деревьев, создавая угрюмую мелодию листьев. Даже скрип ветвей почти сразу растворялся в этом тревожном звучании. В конце концов, через какое-то незначительное время, подгоняемый такой мрачной атмосферой, Брей ринулся из-под дерева, скрывавшего от дождя, в знакомую только ему сторону. Спутники, что-то кричали в след, но он их не слышал. В голове у него не было мыслей. Лишь настойчивое желание поскорее прийти в дом.
Промчавшись по поляне, парень остановился у могилки. Стул, стоял на своем месте. Он был как всегда накренившемся, старым, на вид не прочным, темным от дождя и таким пустым без хозяина. Брей заметил, что рядом не виднелось привычное отверстие, куда так часто втыкалось «Милосердие», а кострище выглядело так, словно его давным-давно никто не трогал. У парня защемило сердце.
Войдя в избу, он надеялся услышать тихое ворчание и аромат отвара, что он готовил в последний раз. Но встретила его лишь тишина. Медленно, Брей стал осматривать дом: во всех помещениях было темно. Ни одна свеча не была зажжена в такой пасмурный день. Окна были все так же занавешены, но они пропускали очень блеклый свет. Он не спеша сочился сквозь окна, обволакивая своим прозрачным светом комнату, помещая ее в непостижимую утенеру. Все было на своих местах: стулья стояли у стола, скамейка у стены, в углу возле входа лежали охотничьи ловушки, растения сушились на стене. Только на кухонном столе, обычно пустовавшем, стояла чистая тарелка с ложкой, а поодаль кружка и кувшин с водой. Словно приготовленные для кого-то, эти предметы были единственными, что находились на столе и так сильно выделялись. Будто о чем-то кричали гостю. На скамейке же, где в последнюю ночь пребывания Брея, спал эльф, лежал аккуратно сложенный плед. «Ведь он лежит так с моего ухода!». Взяв его в руки, парень почувствовал лишь застоявшийся холод. И так, с тканью в руках, он медленно повернулся в ту сторону, где находилась кровать старика.
В спальне как всегда не было света. Лишь отблески с кухни чуточку приоткрывали картину. Фенрис лежал на постели. Лицо было направленно в потолок. Глаза закрыты. Его кожа казалось бледной, чуть ли не прозрачной, но Брей убеждал себя, что это из-за полумрака.
Было видно только лицо. Оно казалось таким мирным. Брей подумал, что эльф всегда хмурился и о чем-то думал. Но, когда удавалось словить улыбку отца, то парень видел, и насколько оно могло просветлеть. Сейчас, казалось, оно было таким же светлым, и свободным.
В груди все еще оставалось тяжелое чувство тревоги. Оно заставляло окаменеть все тело. Парню требовалось огромных усилий заставить двигать ноги в направление старика. Шаг за шагом, он подходил все ближе к краю кровати. Фенрис был укрыт серой простыней. Руки находились поверх одеяла. Черная короста виднелась из-под бинтов. «Она распространилась так далеко…». И от этой мысли у парня прошлись мелкие мурашки по спине. Но самое главное, Брей заметил, лишь через несколько минут. Старик не дышал. От шока, парень смог лишь поднести ладонь, и прижать ее к груди отца. В этот момент открылась дверь дома, впуская дикий вой холодного ветра.
В глаза ударял яркий свет, но от него не было больно. Он был… мягким? Наконец, сфокусировав зрение, эльф увидел серо-зеленое небо. Оно было как будто бы чистым, но одновременно мутным. По телу пробежали мурашки. Тут, он понял, что лежит на чем-то твердом, мокром и холодном. Повернув голову, он увидел камень вместо земли. По лицу пробежался легкий, прохладный ветерок. Фенрис не чувствовал удивления или страха. Он как будто уже давно знал, что вскоре попадет сюда. На душе был лишь покой, размешанный малым разочарованием. Садясь, он заметил, что его руки не были перебинтованными, а были молоды, как тридцать лет назад. Да и вообще больше не чувствовалась сухая ткань, что перетягивала все тело, как и тупая боль. А потрогав лицо, он не обнаружил морщин, синяков под глазами, а волосы были короткими. На лице эльфа промелькнула улыбка. Было приятно снова ощущать себя юным парнем. Поднявшись на ноги, эльфу открылась удивительная картина. Он был определенно в Тени. Ведь только здесь небо было зеленоватого оттенка. Земля, где каменная, где пустая, парившая в воздухе, то большими, то малыми островами. Вдалеке виднелись высокие, голые скалы, что могли нагонять угрозу, но казались лишь одинокими. А постоянный сухой ветер, разбавлял влажность воздуха. Он был таким слабым, что почти не чувствовался, поэтому эльф сразу перестал обращать на него внимание. Но вскоре, он пожалел о своей беспечности. Фенрис и не заметил, как этот ветерок принес сладкий, родной запах.
Эльф заметил чье-то приближение лишь только тогда, когда увидел тень позади себя. «Слава Создателю, в этом месте не опаленный, постоянный свет!». Обернувшись, он не смог подавить волнительного вздоха. Перед ним стоял его свет, его надежда, его любовь. Его Мириам. Она была прежней, как и тогда, при прощании. Все так же одета в свою любимую хлопковую рубашку и темные, длинные штаны. Рубаха была все такая же мешковатая, но тонкий ремешок, всегда подчеркивал ее точеную фигуру. Ему тоже всегда нравилась эта рубашка. Ее черные волосы обрамляли худенькое лицо. Ее губы были как всегда мягкими и улыбающимися. Как и глаза. Они смотрели на него с большой любовью и теплом. Но в глубине этих маленьких океанов, только он мог увидеть сквозь толстый слой света, на дне, нескончаемую тоску и печаль. Он был уверен, его глаза сейчас были такими же.
-Здравствуй, Фенрис, — начала Хоук. Она стояла совсем рядом, но только через тысячу мгновений непрерывного зрительного контакта, эльф понял, что может видеть через нее.
— Здравствуй, Мириам, — уже с отчетливыми печальными нотками произнес эльф. Его голос стал таким же грубым и ломким, словно он снова стал стариком. — Я умер?
— Еще нет. Но ты на пути к концу.
— Тогда, ты, получается, пришла проводить меня?
— Я пришла сказать тебе о выборе. Но об этом чуть позже. У меня есть немного времени, чтобы поговорить с тобой.
— Поговорить? — эльф слегка опешил от такого поворота событий.
— Да. Я наблюдала за тобой, — она сказала это так легко, что сложилось впечатление, будто она делала это всю жизнь. От чего эльф еще и смутился. Но он не дал этому чувству проявить себя, построив непрочную стену, как и в старые времена.
Эльф, стал быстро перебирать темы, которые она хотела бы с ним обсудить сейчас. Но в голову приходила лишь одна мысль:
— Ты хочешь поговорить о том, как я снова сбежал?
— Нет, милый, — она приветливо улыбнулась, будто ждала этого вопроса. Эта реакция снова привела Фенриса в смятение. В Тени она приводила его в такое состояние куда чаще, чем за один земной, мирный день их жизни.
— Тогда, о чем же?
— О том, как ты жил без меня, — у эльфа упало сердце.
— Когда ты уходила, ты должна была понимать, что если ты не вернешься, я буду вести себя именно так, — прошептал эльф. От больных чувств, нахлынувших воспоминаний, его шепот послышался шипением. Но Хоук, похоже, не заметила этого.