— Никак ты надо мной смеёшься… или проявляешь хорошие манеры, столь редкие в здешних краях? — изумился Стэн.
— Ты что-то хотел?
— Ничего. Просто заметил. До моего народа доходили легенды об умениях и доблести Серых Стражей, — Стэн ещё раз внимательно оглядел Элиссу. — Впрочем, не каждая легенда обязана быть правдой.
Кунари выглядел смирным и совсем неагрессивным.
— Почему ты здесь?
— Я совершил преступление и обесчещен.
— Какое?
— Убил семью с фермы. Восемь человек, не считая детей.
Элисса отшатнулась. Стэн сказал это так просто, словно речь шла о краже платка.
— Это ужасно!
— Согласен.
— Ты согласен? Тогда почему…?
— Если ты не ведаешь за собой ничего, достойного сожаления, у тебя либо завидно избирательная память, либо жалкая жизнь, — ответил кунари, Элисса на это промолчала. — В любом случае, предлагаю оставить меня наедине с моим наказанием. Я совершил преступление и поплачусь за это жизнью. Меня оставят здесь, когда придут порождения тьмы.
— Это… тоже ужасно.
— Ты так считаешь? — удивился Стэн. — Всё равно. Ваша церковь так решила, и пусть.
— Взгляните, — подала голос Морриган. — Оставить раскаявшегося преступника на потеху порождениям тьмы — прелестный образчик милосердия Церкви. Если он нам не нужен, то давайте выпустим его хотя бы из сочувствия.
— Сочувствия? — удивился Алистер. — Не ожидал от тебя такого.
Морриган скрестила руки на груди.
— А ещё я бы предложила посадить туда Алистера.
— Нет, вот этого я как раз ожидал.
— Предлагаю всё же предоставить меня моей судьбе, — снова заговорил Стэн.
— Ты хочешь умереть? — спросила Элисса.
— Если бы мне предложили выбирать, я бы предпочёл умереть в бою, но будь, что будет.
Нет ничего хуже, чем попасть живым к порождениям тьмы. Элисса слышала разные слухи, но все они сходились на этом. В лучшем случае, его ждёт быстрая смерть. Девушка ушла прочь в сомнениях.
— Хочешь выпустить его? — спросил её Алистер.
— Я бы ничего не сказала, если бы его ждала просто казнь, но это… Только у Логэйна хватило совести бросить на растерзание тёмным тварям столько людей. Разве кто-нибудь заслуживает такую участь?
— Пожалуй, нет.
Элисса шла, уставившись в землю, её сапоги поднимали маленькие облачка пыли. Когда её взгляд наткнулся на ещё одну пару изящных сапожек, она резко остановилась и подняла глаза: перед ней снова стояла сестра Лелиана, но, вместо церковного одеяния, была одета в кожаный доспех, на поясе в ножнах висела пара кинжалов, а за спиной — лук и колчан. Одна прядка на коротком рыжем каре была заплетена в тонкую косичку. Элисса непонимающе посмотрела на монахиню.
— Ну как? Теперь возьмёшь меня с собой? — в светло-голубых глазах играли азарт и веселье, словно совсем недавно Лелиана и не получила отказ.
— Просто потому, что ты переоделась?
Элисса склонила голову на бок, рассматривая монахиню, которая ныне выглядела как матёрая искательница приключений, а вовсе не служительница церкви.
— Это оружие не для украшения. Я умею с ним обращаться! Говорю же, я не всегда была послушницей! — почти обиделась Лелиана.
— И кем же ты была?
— Я… много путешествовала как менестрель, в странствиях научилась боевому искусству, и сейчас я правда хочу помочь.
— Пусть так, но… Мор, архидемон… ты хоть представляешь, на что идёшь?
— Мне трудно судить об опасностях, которые нам предстоят, — согласилась монахиня. — Однако я убеждена, что Создателю не угоден этот Мор, и если я могу помочь остановить его, я должна попытаться.
— Есть ли причина твоей настойчивости? Мы только-только появились в деревне, и твоё решение пойти с нами не может не выглядеть спонтанным.
— Я ждала вас. Вчера Создатель послал мне ночью видение.
— Что?
У Стражей и Морриган от удивления взлетели брови.
— Ещё одна сумасшедшая, — пробормотал Алистер.
— Я знаю, что это звучит, как бред! — воскликнула Лелиана. — Однако, видя, как страдают люди, я уверена, Создатель послал сюда вас. И всё, что вам назначено делать… за всем этим стоит Он! Так позволь помочь! Ради этого я готова отказаться от тихой обители в церкви и снова вернуться к миру, полному опасностей.
Произошедшее в Остагаре преследовало Элиссу во снах. Она видела страшные картины и никому не пожелала бы с этим столкнуться, особенно по глупости, но Лелиана была так настойчива. Элисса на миг вспомнила, как сама упрашивала отца взять её воевать на юг. Теперь им предстояло бороться с Мором, им нужна была помощь, но…
— Я предлагаю взять её с собой, — неожиданно сказал Алистер. — Может, она немного не в себе, но, кажется, действительно кое-что умеет и хочет помочь.
Элисса удивлённо посмотрела на него. Впервые за всю дорогу он высказал определённое мнение.
— Ты хочешь, чтобы она столкнулась с Мором? Поглядела на архидемона?
— Ну да, конечно, она больше похожа на тип «Ой, смотрите, как красиво!» чем на тип «Муахаха! Я Принцесса Всех-Пырну-Ножом! И — бац — удар ножом, убивает, убивает!»[1] — покривлялся Страж.
— Что? — не поняла Элисса.
— Ну вот, опять тебе не смешно, — вздохнул Алистер. — Словом, не думаю, что она предаст. Поступай, как знаешь.
Элисса вздохнула и обратилась к Лелиане:
— Одно условие.
— Да?
— Ты знаешь того кунари в клетке?
— Да, преподобная мать приказала посадить его туда за убийство. Говорят, когда его арестовывали, он даже не сопротивлялся и всё признал.
— Сможешь убедить преподобную мать отпустить кунари с нами? Тогда я приму твою помощь.
На самом деле Элисса сомневалась, что Лелиане это удастся, но пусть на всё будет воля Создателя. Лелиана удивилась, но кивнула и попросила подождать её в церкви, пока она говорит с преподобной матерью.
Местный дом Создателя для деревушки с населением в пятьсот человек потрясал своими размерами. У дальней стены зала находился алтарь с сотней свечей. Повсюду стояли статуи Андрасте и держали в руках чаши со священным огнём — символом перерождения. В иные дни здесь располагалось множество скамеек для прихожан, а ныне осталось лишь четыре — у самого алтаря. Всё остальное пространство занимали разложенные одеяла, на которых отдыхали мужчины, женщины, дети — люди и реже эльфы. Храмовники в тяжёлых доспехах с трудом перемещались по узким проходам и старались никого не задеть. Преподобные сёстры и братья помогали беженцам, приносили им воды, лечили больных.
У алтаря несколько братьев пели Песнь Света:
«Благословенны те, кто встаёт
Против зла и скверны и не отступает.
Благословенны хранители мира,
Защитники справедливости.
Благословенны праведные, свет во тьме.
В их крови начертана воля Создателя»[2]
Элисса зачарованно слушала стройные голоса. Они пели о многом. Пели о том, как от Создателя отвернулись его творения. Пели об Андрасте, угнанной в рабство в Тевинтерскую империю. О том, как она бежала и стала женой могущественного вождя древних племён аламарри. О том, как услышала она голос Создателя и вдохновила армии идти против тирании Тевинтера и их ложных богов.
«Вы, что стоите пред вратами,
Вы, что отправились за мной в обитель зла,
В глазах у вас страх смерти, и держит вас за горло длань её.
Возвысьте голоса до небосвода! Знайте:
Стоим мы не одни на поле брани».[3]
Когда победа, казалось, была близка, Андрасте предал её муж, позавидовав славе жены, и выдал её тевинтерцам. Андрасте сожгли пред лицом обеих армий, и аламарри повернули назад.
«Затмило небо тьма.
И содрогнулась твердь, как смертные от ужаса дрожат.
Толпа затихла пред вратами.
Пролили слёзы небеса, не в силах залить пламя,
Кострищем погребальным ставшее теперь» [4]
Каждый человек в Тедасе знал эту историю, но слушая эти строки, Элисса невольно припомнила Остагар.
— Они изображают Андрасте такой красавицей. Вот интересно, она вообще такой была? Может, она была полненькой или с кривыми зубами?
Алистер тоже вспомнил. Он старался найти любой повод для шутки, словно за смехом прятался от горечи и трудностей. Элисса присела к нему на скамейку и тихо спросила: