В один из этих, неплохих, в общем-то дней, Шивана, к своему удивлению поняла, что в Демасия-сити ей не хватало не только воздуха — ей не хватало людей. Абсурдная мысль, особенно для той, кто большую часть своей жизни провела, скрываясь и прячась. Одиночество, всегда бывшее для нее желанным, теперь превратилось во врага: запертая в столице, посреди человеческой толпы, она отчаянно тосковала по людям.
Шивана скучала по Варге, простой, искренней и надежной, всегда умевшей ее рассмешить; по суетливой Эдне, временами казавшейся совершенно невыносимой; по тихой радости Марека, понимавшем, как и она, толк в хорошем мясе; даже по Танилу с его едкими комментариями обо всем на свете. Но сильнее всего она скучала по Джарвану. Они виделись чуть ли не каждый день, но едва успевали обменяться несколькими фразами: Джарвана ждали неотложные дела, в то время как Шивана должна была оставаться на своем посту. И от того, что он по-прежнему был рядом, ее тоска становилась только сильнее.
Шивана не могла выплеснуть копившиеся в ней чувства привычным способом: жизнь гвардейца в столице была размерена и даже скучна. О том, что их пошлют в бой не шло и речи: стычки на границе почти прекратились, отряды армии один за другим возвращались в столицу. Она пробовала было сунуться в тренировочный зал, но еще с порога поняла, что ей там не место.
Там как раз были ее сослуживцы: двое сошлись в тренировочной схватке, остальные смотрели и подбадривали друзей. Движения гвардейцев были четкими и отточенными, после каждого раунда они меняли оружие — с мечей на копья, с копий — на пики и глефы. Казалось, они одинаково хороши во всем. Шиване нечего было делать среди этих людей. Да и что она могла? Избить чучело тренировочной палкой? Они подняли бы ее на смех и были бы правы. Шивана ушла оттуда, надеясь, что ее никто не заметил.
Но они, конечно, заметили. Шивана знала это, читала по взглядам, слышала в обрывках разговоров — никто и не думал щадить ее чувства и понижать голос. Ее откровенно не выносили — и она отвечала взаимностью, поэтому удивилась, когда один из гвардейцев, Дестин Барроу, обратился к ней с вежливой просьбой.
Сестра Дестина служила в Бесстрашном Авангарде, который должен был вернуться в город завтрашним утром, и он хотел провести с ней время после парада, вместо того, что бы весь день караулить опустевший королевский дворец. Дестин просил поменяться сменами. Шивана ответила отказом — отчасти, из желания хоть немного отомстить, но в основном потому, что сама не хотела пропустить парад.
В праздники город преображался. Ликующая толпа, яркие краски, радостные крики — все это словно оживляло столицу, превращало ее из памятника демасийской мощи и гордости в место, почти пригодное для жизни. В место, которое можно было выносить. Шивана не собиралась жертвовать такой редкой возможностью — уж точно, не ради Дестина Барроу.
К тому же, у нее тоже были кое-какие планы на остаток завтрашнего дня, ведь парад — это праздник для всех, даже для королевских гвардейцев и принцев.
Утро выдалось ясное, и солнечный свет, многократно отраженный в стенах и зеркалах, заставлял город сиять. Серебро и лазурь развешанных по стенам знамен притягивали взгляд. Главная площадь была полна народа, но даже в этой толпе Шивану словно окружал невидимый щит свободного пространства — будто все сговорились держаться от нее подальше. Впрочем, сейчас ее это не волновало.
Шиване всегда нравилась в людях их способность радоваться, особенно — всем вместе. И, хоть она все еще не могла почувствовать себя одной из них, часть их эмоций передалась и ей. Она с волнением наблюдала, как на площадь, твердо чеканя шаг, входят воины Бесстрашного Авангарда. Мужчины и женщины, покрывшие себя славой, гордость нации, защитники страны. Их любили, их обожали — почти что боготворили. Люди кричали так, что Шиване казалось, что еще немного — и она захлебнется во всеобщей радости.
И тут по толпе пронесся вздох, будто все разом задержали дыхание. Нарушая все мыслимые традиции, Джарван вышел из-за трона отца и сбежал по ступеням вниз, навстречу Авангарду. Хваленая демасийская дисциплина дала трещину: строй воинов сломался и один из них выступил вперед. Он бросился к Джарвану и они обнялись — не символы власти и доблести, а настоящие живые люди посреди застывшего в вечности города. Мужчины хлопали друг друга по плечам и спинам, что-то поспешно говорили, снова обнимались, и толпа вокруг них взрывалась ликующими воплями.
Шивана отступила назад и ее место тотчас занял кто-то другой. Она пробиралась к выходу с площади. Кем бы ни был этот воин из Авангарда, он только что разрушил все ее планы, но несмотря на это она не чувствовала ни злости, ни досады: Джарван был так неприкрыто счастлив, что ей тоже хотелось радоваться — за него, пусть и не рядом с ним.
Дорога до башни, через которую она обычно поднималась на стену, много времени не заняла, но, оказавшись на верху, Шивана почувствовала укол разочарования. Похоже, судьба решила окончательно выбить ее из колеи — на ее излюбленном месте уже кто-то сидел. Она выпустила воздух через плотно сжатые зубы, и хотела уже уйти, когда девушка, устроившая между зубцов крепостной стены откинулась назад и посмотрела на нее.
— Опять наврали, — заключила она, смерив Шивану взглядом.
— Что наврали? — опешила Шивана.
— Да все, — девушка махнула рукой и одним изящным движением развернулась — только что ее ноги висели над пустотой и вот уже упираются ступнями в каменные плиты. — Принц вернулся в столицу с синей женщиной! — воскликнула она, явно кого-то передразнивая. — Какой это синий, если это лиловый? Никакой точности. А еще разведчиками себя называют!
Девушка легко вскочила на ноги и, не давая Шиване опомниться, протянула ей руку.
— Я Квинн, — сказала она. — А ты Шивана, можешь не тратить слова.
— Почему ты не на параде? — спросила Шивана первое, что пришло ей в голову.
— А ты почему? — Квинн чуть наклонила голову к плечу и улыбнулась. — А, ты думала я пришла с этими. Нет, я не из нашего самого-бесстрашного-в-мире Авангарда.
— Я не видела тебя тут раньше.
— Потому что меня тут и не было, — Квинн взглянула на Шивану и неожиданно рассмеялась. — Да расслабься ты, я не кусаюсь, что бы про меня ни болтали. И не клююсь, — почему-то добавила она. — И я не претендую на твое место — не беспокойся, завтра меня здесь уже не будет.
— Не похоже, что бы тебя это расстраивало, — заметила Шивана.
— В точку! Ненавижу столицу, как и ты.
— Я… Я не…
— Брось, у тебя все на лице написано. Ну и, — Квинн взмахнула рукой сверху вниз, нарисовав в воздухе изогнутую линию. — И на всем остальном тоже, — закончила она. — Ясно же, что тебе здесь неуютно. Но я тебя понимаю, столица — то еще местечко. Надо быть на всю голову… демасийцем, чтобы искренне ее любить.
— Так ты не демасийка? — догадалась Шивана, но Квинн отрицательно помотала головой.
— Демасийка. Я из Увендейла, это страшная глушь, но я люблю глушь. К счастью, я — рыцарь-рейнджер, и мне не обязательно все время торчать в Демасия-сити. Тебе вот не так повезло.
Квинн беззастенчиво ткнула пальцем в одну из золотых пуговиц гвардейского мундира.
— А ты откуда?
— С… с Севера.
Глаза Квинн прищурились, в ее голове явно шла какая-то работа. Наконец, она кивнула, но Шивана поняла, что разведчица ей не поверила.
— Ладно, не буду тебе мешать. Пост сдала, пост приняла, — Квинн вытянула руку в сторону, запрокинула лицо к небу и громко крикнула:
— Вэлор, ко мне!
Откуда-то сверху раздался резкий птичий крик и хлопанье крыльев. Через секунду на руке Квинн уже сидела крупная птица — Шивана никогда не видела таких раньше.
— Какой красивый цвет, — пробормотала она, заворожено разглядывая Вэлора.