— Всё готово к отдыху, друзья, — и спешит скрыться, оставляя нас наедине.
Влад одним движением встаёт с колен и проводит по моей щеке указательным пальцем, всё ещё дрожа, льну щекой к его горячему прикосновению.
— Потерпим до означенного часа? — произносит он и берёт меня за руку.
Киваю. И вдруг мы заходимся в лёгком смехе, который постепенно перерастает в гомерический хохот. Я сжимаю его ладонь, чувствуя то же в ответ.
Перед тем как уйти, оборачиваюсь, что-то заставляет меня съёжиться от страха, наверное, сгущающиеся ночные тени, плотным туманом стелющиеся в предчувствии прихода своей хозяйки, когда они могут войти в свои права и накрыть весь лес собою. Прижимаюсь к плечу Влада, он растерянно смотрит в мои глаза, полные испуга, затем поворачивает голову в ту сторону, куда только что смотрела я, и его тело трогает дрожь, поднимающая волосы на затылке. Он спешит увести меня подальше от этого безотчётного ужаса, который мы почувствовали каким-то шестым, неизученным чувством, рождающимся из базовых инстинктов — то, что спасает человека в самых патовых ситуациях. Петляющая дорожка, выход из ставшего негостеприимным леса, мы почти что вприпрыжку бежим до огней костров, расположившихся на ночной привал. Аслан и ещё какая-то девушка передают мне тёплый хлеб и глиняную кружку с молоком.
Сглатываю слюну, мгновенно ощутив тяжёлый голод, скрутивший мне живот, и впериваюсь удивлённым взглядом в лицо Аслана, он готов рассмеяться, но изо всех сил сдерживается. Удобно устраиваюсь перед огнём.
— Проезжали деревню, — поясняет он, наливает из крынки молоко в кружку и передаёт её Владу, тот хлопает друга по спине и садится на бревно перед костром, принимая из рук девушки хлеб.
— Настоящий министр, — одобряюще проговаривает Влад и, уже обращаясь к служанке, произносит: — Multumesc*.
Девушка слегка кланяется и спешит исчезнуть, оставляя друзей втроём, Аслан уж слишком пристально смотрит ей вслед. Басараб по-доброму усмехается и подмигивает мне.
— Министр? — спросил Аслан, вздохнув, присаживаясь рядом с другом. — Я ещё не дал согласие…
Мужчины взглянули друг другу в глаза. Влад с сожалением, Аслан с вызовом.
— Женим тебя, — произносит будущий правитель, раззадоривая, и, тихо смеясь, поворачивается ко мне, его взгляд темнеет, Влад поводит кончиком носа по моему, и его голос снижается до хриплых ноток, — правда, Лале?
Краснею и отвожу глаза в сторону, кивая, утыкаясь ртом в кружку, ощущая жар его тела, так близко находящегося сейчас от меня, силу его желания, заставляющую мои пальцы выбивать чечётку на тонкой ручке кружки. Аслан выглядывает из-за Влада и умоляюще смотрит на меня.
— Конечно, женим, — подтверждаю я слова будущего мужа, и мы начинаем смеяться.
— Самое главное, что мы не в плену, — произносит он, и наша троица вновь становится серьёзной.
Я не подозреваю до этого момента, что они при дворе моего дяди чувствовали себя настолько… пленниками, и это я ещё мягко выражаюсь. Но, взглянув на эти горы, на леса, почувствовав пьянящий воздух, кажется, понимаю Влада. Чувство свободы, с которым он родился и которое впитал с молоком своей матери, не сравнить ни с какими почестями ни при каком дворе никакого правителя в мире.
Мы съедаем хлеб и выпиваем молоко. Где-то в глубине лагеря на ночь женщина затягивает песню. Грустную, с тягучими нотками в середине слов, с рваными ритмами, разделяющими мелодию так, словно бы её голоса может хватить, чтобы объять все горы и леса этой местности, заставив их ответить эхом — красивым, мощным природным гулом. Она звучит прекрасно, хотя и грустна, судя по мелодии, порой голос женщины не вытягивает верхние ноты, но оттого она становится ещё более настоящей, грудной.
Я вкладываю свою ладонь в ладонь моего будущего мужа и вопросительно гляжу на него.
— Хочешь знать, о чём песня? — догадывается он, переплетая наши пальцы.
Легко киваю. Влад смотрит вперёд, потом в звёздное небо, стремительно потемневшее с тех пор, как мы покинули лес.
— Она поёт о двух влюблённых, которым не суждено быть вместе, — он на секунду умолкает и смотрит на меня так пристально, словно пытается вычертить мой портрет в своём сердце, продолжает, — но солнце дарит им надежду.
Мне становится печально, и я утыкаюсь лицом в плечо Влада, ощущая, как он целует меня в макушку. Песня женщины льётся, как живой ручей, прямо в небо, и становится так тихо, будто само мироздание прислушивается к ней, задумывается и грустит вместе с нами.
Комментарий к Глава 1.
_____________________________________
* (рум.) — спасибо.
========== Глава 2. ==========
Я бегу по лесу, улыбка не сходит с моих уст, а в волосах яркими бликами играет солнце, мелькающее за стволами «несущихся» в темпе моего передвижения деревьев.
Слышу за спиной мужской окрик баритоном, ласкающим мой слух:
— Всё равно догоню.
Чуть поворачиваюсь и взвизгиваю, видя руку Влада почти у самого плеча. Лёгкий задор придаёт мне силу, и я отскакиваю от него, уворачиваясь, меняя направление в другую сторону, мысленно празднуя победу, но не тут-то было. Мужчина хватает меня за руку и тянет на себя, центробежная сила движения, и моё разгорячённое «охотой» тело неумолимо падает в его раскрытые объятия. Крепкие руки охватывают мою талию и прижимают к себе так сильно, что я чувствую, как трещат мои кости, мои ладони скользят по предплечьям, поднимаясь вверх к сильным плечам, охватывая спину, прижимаясь к щеке, приласкавшись.
Его хриплый смех и фраза, тонущая в желании и в сбивающемся от бега дыхании:
— Pisoiul meu*.
Только теснее прижимаюсь к нему, одновременно отнимая лицо от его груди, и насмешливо смотрю в загорающиеся глаза. Он подталкивает меня, заставляя отступать назад, и я упираюсь спиной о шершавый ствол старой сосны.
— Провоцируешь, doamnă**, — выдыхает Влад и тянется ко мне за поцелуем.
— Скоро свадьба, — шепчу я и встречаюсь с его губами.
— Хочу взять тебя прямо здесь и сейчас, — отрыв и вновь лёгкий поцелуй.
Короткое касание, растаявшее на губах, горящий взгляд, в котором, кажется, тонут звёзды, проходится по моему лицу и опускается на высоко поднимающуюся и глубоко опадающую грудь, дыхание сбивается, когда он дёргает шнуровки лифа. Жадный взгляд на обнажившиеся, среагировавшие на холодный воздух, заострившиеся соски, затем на моё раскрасневшееся лицо. Я замираю. Не отводя от меня глаз, не позволяя отрывать от него взор, он целует меня глубоко, сладостью разливаясь в моей крови, заставляя ноги слабеть. Влад прижимается ко мне, а я чувствую, как внизу меня разрастается цветок ранее неизведанного мною чувства — желания отдаться любимому мужчине. Слышу как будто со стороны, что стону, бесстыдно приникая тазом к его паху. Откидываю голову назад, подставляясь под быстрые поцелуи, ощущая, как он упирается своим вожделением в мой живот. Прикрываю глаза, неожиданно вскрикивая и опуская взор на него, хитрый прищур родных глаз, но и намёка нет на улыбку, он покусывает мою грудь и тут же целует в жалящие укусы, как будто извиняясь.