Сергей покачал головой. Ему были известны случаи, когда жуликов ловили буквально на месте происшествия и то не всегда могли доказать виновность, а здесь…
— Этими уликами ты его не прижмешь. Спровоцировать надо, но как?
— Да, в нашем положении оперативную комбинацию не выстроишь, — уныло кивнул Денис. — Есть у меня, правда, маленькая надежда, но это уж так, от безысходности.
— Загадками будешь говорить? — возмущенно прочавкал Стас.
— Да какие загадки. Просто сейчас сходим с Владом, пропустим пару звонков, а завтра увидим, что из этого выйдет.
Андрей подозрительно прищурился.
— Куда это ты позвонишь?
— В те города, откуда они прибыли.
— Ты с местными собровцами хочешь связаться?
— Ну, да. Скажу, что из Грозного и срочно надо. Кстати, это слово работает, как пароль, я уж проверял.
Сергей сытно выдохнул.
— Уважают героев.
— Так вы не будете задерживать старлея? — не понял Влад.
— Пока не с чем.
— Хочешь сказать, что вы уедете, а я со шпионом останусь?
— Не знаю. Пошли пока звонить. Надеюсь, в твоем кабинете никто сверхурочно не работает?
— Будь спок, сегодня уже в 4 все разбежались.
Денис решил так. Если из этой затеи ничего не выйдет, то перед отъездом заглянуть в особый отдел и слить там всю, накопленную за три дня, информацию, пусть доводят ее до ума и реализуют. В конце концов — это их хлеб.
Глава 11
Против иных офицеров, почитающих губить досужие часы за карточной игрой, Алексей занимался делами потребными, службе угодными. Сперва обратил в достойный вид маштака: остриг под щеточку гриву, подрубил длинный хвост (не сам — Трифон расстарался), наведался в кузницу, перековал. Следующим шагом стал упражняться в стрельбе на ходу. С этой целью проводил на крепостной поляне всякий невозбранный час (опять же — вместе с Трифоном). Далее увлекся изучением двуруких приемов с шашками. Здесь, правда, случился конфуз. Неловко крутанув клинком, оцарапал себе щеку и едва не отсек ухо. Илья Петрович не преминул на то заметить: «А, пожалуй, что и хватит. Иначе зарубишь себя сам, врагу ничего не достанется». Пришлось заняться пехотной тактикой: укрытия в горах, лесах, незаметные передвижения и прочие местные хитрости. Словом, к экспедиции был готов и рвался в бой.
Из крепости выступили с рассветом. На сей раз колонна была преогромной: драгуны, пехота, артиллерия, начальственная свита во главе с генералом, доктора, переводчики. Алексею не доводилось ранее воевать при поддержке орудий, и он крутился в седле, оглядываясь на арьергард, что лязгал и гремел зарядными ящиками и тяжелыми пушками. Время от времени к бомбардирам (очевидно с указаньями) подъезжал лихой офицер из командной свиты. Одет он был по-местному колоритно и оттого необычайно ярко. Фалды белой черкески волновались при всяком, даже легком, движении, темные плотные ноговицы и чувяки сидели на ногах, как влитые, серебряные галуны играли на солнце, подчеркивая красоту одежды и оружия, голову снежным комком укрывала пушистая шапка.
— Бонжур, — беззлобно ухмыльнулся Туманов.
— Бонжур, — непроизвольно ответил Алексей. — А отчего, Илья Петрович, вы стали по-французски изъясняться?
— Я имел тебе сказать, что здесь подобных щеголей, — он кивнул в сторону офицера, — бонжурами называют.
— Прелюбопытно, впервые слышу. А отчего? Он ведь не во французском платье.
— Позер. Иль незаметно?
— Весьма. Однако ж впечатляет.
— По-душе костюм? — лукаво прищурился Туманов.
— Разумеется, — тихо буркнул Алексей, рассчитывая выслушать в свой адрес некое ехидство.
— И это, доложу я тебе, славно! — неожиданно воскликнул Илья Петрович, — Офицер должен любить форму, подвиги, награды, черт бы их подрал! А иначе, на кой ляд он взялся служить?! Скрипел бы гусиным пером где-нибудь в тихой конторке или торговал окороками в лавке.
— Я, право, думал — станете судить, как и того бонжура.
— Э нет, я и его, брат, не корю. Сам грешным делом таков. Скажу больше: если человек имеет страсть к форме, то он выкажет ее и в службе.
— Вот как? — изумился Алексей. — А мне всегда было стыдно признаться, что питаю слабость к мундирам.
— Я в этом смысле богаче тебя — люблю еще и награды! — расхохотался Туманов. — Желаю, друг ты мой, чтоб ленты шею натирали, и грудь оттягивали кресты.
— Отчего ж вы тогда возмутились против бонжура?
— Да оттого, что черкеска у него лучше моей! — вновь засмеялся Илья Петрович. — Досадно, брат, такое видеть.