— На одном из купеческих кнорров, стоящих во фьорде, есть человек. Он — гаут, — бесстрастно пояснил Олаф. — Он видел убийство и может опознать Инегельда.
— Такого человека нет! — рассмеялся Инегельд, но некоторые из викингов с подозрением посмотрели на него.
В тоне его голоса можно было уловить тревогу, обычно не свойственную. Инегельд был человеком без эмоций и, казалось, не знал страха.
— Ты ошибся, Инегельд. — Олаф ощупал свою бородку, как бы задумавшись. — Ты думал, что убил его, но он остался жив.
— Ты лжешь, недоносок! — вскричал Инегельд, пытаясь освободиться от кожаных ремней, но тщетно. — Жаль, что я не убил тебя еще тогда, в море!
— Да, это ты умеешь, — усмехнулся Олаф, будто забавляясь тем положением, в которое неожиданно для себя попал сын Лютига. — Убивать ночью, исподтишка. Так же как ты убил Асбранда, брата Хреггвида. Но обвинили в этом убийстве моего отца.
— О чем ты говоришь? — бормотал Инегельд, опуская голову. — Кто? Кто мог рассказать тебе?.. — он говорил тихо, но тонкий слух Рагнара уловил эти слова.
«Выходит, Олаф говорит правду...» — подумал сын Стейнара.
— Как зовут человека с кнорра? — спросил он громко, вглядываясь в гостя, принесшего столько известий.
— Халлбьерн, — невозмутимо ответил Олаф. — Он родом из Вестеръетланда.
— Эй, Торвальд! — крикнул Рагнар. — И ты, Магнус. Приведите сюда этого... свидетеля.
— Он ранен, — вмешался Олаф. — Вряд ли сможет идти.
— Тогда принесите его! — резко бросил Рагнар, усмехнувшись. — Мне он нужен здесь и сейчас, хотя бы он был без рук и без ног.
— Ты просчитаешься, Рагнар, — сказал Инегельд, проводив взглядом викингов, ушедших исполнять приказание сына ярла.
— Почему же?
— Сам посуди, — Инегельд пустил в ход все свое красноречие, которого у него было не так-то много, куда лучше у него получалось управляться с оружием. - Откуда-то появляется этот безродный, и ты сразу веришь ему на слово. А мне, старому боевому товарищу твоего отца...
— Довольно, Инегельд! — Рагнар поднял руку, показывая, что не намерен выслушивать дальше его доводы. — У тебя еще будет время высказаться, а пока... молчи!
Сказав это, он испытал что-то вроде тайного наслаждения. Он приказывает самому Инегельду, а тот не смеет ему возразить, как раньше! Стоило дожить до этого мгновения.
Инегельду осталось лишь молча проглотить обиду, бросив на Рагнара взгляд, полный ненависти. Рагнар, заметив взгляд, понял, что Инегельд в любом случае не должен уйти живым.
А тем временем Олаф, после того как напряжение, повисшее в воздухе с его появлением, несколько спало, окунулся в объятия друзей. Первым его обнял Айво, который за прошедшие годы сильно изменился. Теперь в этом викинге нелегко было узнать долговязого траля, попавшего в рабство из лесов Балагардсиды. Так скандинавы называли юго-западное побережье земли финнов.
Затем настал черед мощного Рогнвальда.
— Как ты смог выбраться из той бойни, Олаф? — воскликнул он, сжимая нежданного гостя в своих железных руках. — Мы думали, дух князя забрал тебя с собой.
— Их было двое, — отвечал Олаф.
— Как двое?!
— Два брата, похожих друг на друга, как две капли воды.
— Вот это да! Надо же! Кто бы мог подумать?
Рагнар с затаенной ревностью следил за тем, как тепло Рогнвальд встретил Олафа. Но известие, что князь Людовит имел брата-близнеца, поразило и его.
— Откуда ты это узнал? — спросил он, наклоняясь над столом, словно боялся пропустить хоть слово ответа.
— Нас взяли вместе с Гуннаром...
— Гуннаром? И где же он?
— Погиб в замке, — мрачно проговорил Олаф.
— А ты остался жив...
— Мне помог бежать Ульберт.
— Ульберт? Этот предатель?!
— Это долгая история, Рагнар.
— Я вижу, ты преуспел. Даже разыскал своего отца.
— Я только узнал, кто он.
— Как тебе удалось?
— Это было непросто, — признался Олаф. — Но я сумел это сделать.
— Выпей с нами, Олаф! — Рогнвальд налил в кружку эля и передал ему. — Ярл хорошо к тебе относился. Помяни его!
Олаф принял кружку и выпил, поминая Стейнара, который действительно ни разу не обидел его. Если бы он только знал, что Олаф — сын его боевого товарища Айнстейна! Олафу оставалось лишь сожалеть, что родовая фюльгья, дух-спутник клана Асмунда, так называемая Эттарфилгьор, приносившая его родичам много удачи, вдруг отвернулась от Стейнара в тот момент, когда он преуспевал, и ничто не предвещало беды.
Выпив эля, Олаф принялся расспрашивать друзей о том, что с ними приключилось за эти годы. Казалось, никто не обращал внимания на притихшего и кусавшего губы в злобном бессилии Инегельда.