* * *
Утомленный больше обычного Гиппократ Сметвик вышел из палаты пациента и сразу же попал под вспышки колдокамер. Среди резких голосов репортеров один особенно противный перекрикнул всех:
— Рита Скитер, «Ежедневный пророк». Скажите, каково состояние Альбуса Дамблдора после победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть? Есть ли опасения за его состояние в связи с почтенным возрастом? — зачастила вульгарная блондинка.
Сметвик, опасаясь, что та задаст еще море неуместных вопросов, вздохнул и огласил диагноз:
— Дамблдор в магической коме.
* * *
Гарри весь день перечитывал письмо, которое своим появлением так кстати заменило подарок. Школа Чародейства и Волшебства казалась продолжением еще живой детской надежды, что все будет хорошо. Однако наученный горьким опытом племянник Дурслей не спешил у них спрашивать, что с этим посланием делать, ведь тут вступал в силу запрет на слово на букву «м». Поэтому Гарри просто спрятал заветные листки в самую дальнюю часть своего беспорядка в чулане и ходил до конца этого удивительного дня счастливым.
* * *
Проходя вслед за Артуром Уизли мимо каминной, Драко ожидал, что перемещаться они будут по каминной сети, но мужчина, почувствовав невысказанный вопрос, пояснил:
— У нас камин немного… хм… засорился, будем аппарировать.
Чтобы добраться до площадки для перемещений, пришлось пройти через всю парадную часть поместья. Вокруг зеленели идеально подстриженные газоны, цветники благоухали не хуже французских духов, даже хриплые крики павлинов, доносящиеся с заднего двора, не портили идиллию. Её портили сопровождающий, босые ноги и, самое главное, отсутствие родителей.
Аппарировать с рыжим Уизли было не очень приятно, но Малфой, давно ничего не евший и не пивший, справился с этим испытанием достойно, если не считать, что он не удержался и свалился на жухлую, какую-то побитую жизнью травку.
— Поднимайся, Драко Малфой. Это Нора, и здесь, — мужчина указал на высокий эльфятник, расположившийся прямо перед ними, — ты будешь жить.
Глава 5. Вместе целая семья
— Поднимайся, Драко Малфой. Это Нора, и здесь, — Артур Уизли указал на высокий эльфятник, расположившийся прямо перед ними, — ты будешь жить.
Подумав, что он оказался на заднем дворе какого-то убогого трактира, Драко немало удивился. Вместо предполагаемых пьяных прощелыг-клиентов он увидел на крыльце толпу детей разных размеров, возрастов, но одинаковой ржавой раскраски. В центре этой сюрреалистической композиции торчала, замотанная в чалму из старого полотенца, женская голова. Голову подпирал бюст, к которому, вместо сердца, его хозяйка прижимала своих отпрысков.
— Это моя семья, — с гордостью произнес Уизли-старший, подталкивая подопечного к дому. — Это моя жена Молли, а это — дети.
Маленький Малфой ожидал перечисление имен, но, похоже, в семье рыжих дети, в отличие от его собственной, не были штучным товаром и шли оптом.
— Моллипусечка! — обратился мужчина к жене.
«Отец бы никогда не позволил себе такое на людях», — ужаснулся Драко, глядя как престарелый (в его понимании) ловелас смачно целует в губы жену. Как ни странно, дети это одобрили, что вылилось в длительное улюлюканье, устроенное двумя похожими, как все эльфы в поместье Малфоев, мальчишками. Их мать, впрочем, совсем не возражала, лишь протянула:
— Фред, Джордж, ну хватит!
Нацеловавшись и наобнимавшись вволю с женой, глава семьи сказал:
— Молли, дети, присмотрите за мальчиком, он теперь сирота, а я спать! Допросы эти, знаете ли, вся ночь на них ушла, — и, завалив подолом новой мантий стоящие в рядок магловские резиновые сапоги, которые затем безуспешно попытался поднять тростью, мистер Уизли зашел в дом и зашагал к лестнице.
— Деточки, вот у нас папа теперь какой, все в дом, все в хозяйство! — воскликнула миссис Уизли. — Конечно, мы позаботимся о сиротке, в тесноте да не в обиде. Ну, раз папу ждать не надо, давайте завтракать.
В кухню, описывать которую нет смысла, ибо смотри выше про трактир, Драко вошел, пихаемый выводком из четырех детей. Он бы поспорил, что на крыльце маленьких Уизли было больше, но мальчика слишком неприятно царапало слово «сиротка», чтобы об этом задумываться. Однако завтрак отменился, когда в кухню влетела сова.