Те трое старолесских жрецов сбежали, а Юльдра изобразил негодование и полное неведение. Дескать, позор на дурные головы этих детей старолесья, как они смели марать доброе имя солнечного пути, и прочая чушь, которая никого из волокуш не могла обмануть, но — никто и не станет нарочно затевать розыски этих людей.
Матушка Синь ужасно рассердилась на них и на Нить, и велела «этой маленькой шебутной дурочке» никогда больше не отходить от селения в одиночку дальше чем на полсотни шагов. Нить как будто не заметила её негодования, хотя ещё совсем недавно вся извелась бы от такого громкого недовольства Матушки Сини. Сейчас же Нить, как привязанная, бродила то вокруг лагеря жрецов, стараясь однако не попадаться им на глаза, то вокруг дозорного загона, убеждая сородичей направить всё внимание на жрецов.
В и без того шатком плане Юльдры был один решительно неуправляемый элемент — бой-жрица Рохильда. Ей, как и всем прочим, неистово хотелось, чтобы Храм возвеличился в Старом Лесу, но страстное неофитское сердце Рохильды пылало праведным гневом от самой идеи спрямлять пути таким откровенным, хамским и недостойным способом. И бесполезно было пояснять ей тонкую грань между тварьской прямой дорогой и благородной солнечной.
Рохильда в который раз ворвалась в шатёр верховного жреца сразу после того, как оттуда вышли Кастьон и Базелий.
— Не дело всё ж ты затеял! — твердила бой-жрица. — Не дело! Разве ж то правильно так, разве ж честно? Чую, ты ещё не всего нам порассказал, чего затеял! Ну точно не всего! Послушай Ноогу, она дело говорит, дело! Меня послушай, ты ж старолесских законов не знаешь! Выслушай смирно, чего тебе скажут при толковище, да и отойди, отойди в сторонку! Не всяк путь должен быть скор, пройдёт время — и уж не вспомнится, скоро ли было сделано дело, а вот чего запомнится — это хорошо ли оно было сделано. Разве не так говорил воин-мудрец?
— Но разве имеем мы право отступить сейчас? — вкрадчиво увещевал Юльдра. — Разве в людских и котульских землях не поддерживают Храм Солнца? Можем ли мы подвести тех, кто доверился нам, и отойти от своего места под солнцем? Кто займёт место, с которого мы сойдём? Хотят старолесские народы, люди и котули, чтобы мы сошли со своего места?
— Так им головы задурили! — всплеснула руками Рохильда. — Не с нами их помыслы, не с Храмом, не с отцом нашим великим! Ничё такого! Просто люди и коты хотят стать важными в старолесье, вот и всех разговоров! А то! Они думают, будто используют нас, мы думаем, будто используем их, а на деле чего?
— Рохильда, — Юльдра отечески улыбнулся, сложил руки на животе. — И мёртвая рыба способна плыть по течению. Так говорил воин-мудрец.
Бой-жрица наморщила лоб.
— И чего? Где тут про Храм и свет солнца? Как ты объяснишь дурным полунникам про солнечный путь, если усадишь свою задницу в Башню? Ты ведаешь, чего тогда начнётся, ежели попрёшь против слова толковища?
Юльдра рассмеялся так заливисто, точно знал о чём-то уморительно весёлом и очень важном.
— Поверь, Рохильда! — воскликнул он, отсекая приступ смеха, — поверь! С Башни начнётся великославный, особенный путь Храма! Простерётся он по Старому Лесу! Выплеснется за пределы леса, запредельственно всего! Нам нужно только добраться до Башни, — голос Юльдры упал до свистящего шёпота. — Ещё бы эльф вернулся, о, если только благоприятственен будет к нему путь света, если отыщет он жизненнобурный источник и вернётся в объятия Храма! Не зря же он оставил тут свои вещички, да? И дракон. О да, дракон тоже.
Словно очнувшись, верховный жрец перевёл взгляд на ошалелую Рохильду. Полубезумное веселье стёрлось с его лица, словно на него плеснули водой из бадейки.
Рохильда поджала губы.
— Поглядим, что тут добавлять. Помнится, в Постулате сказано: «Имей дотерпение узреть и обмыслить пути завершение. Поскольку великость определит лишь размах поражения».
И бой-жрица вышла из шатра.
— Так, ну-ка погоди! — гаркнул изнутри Юльдра, и Рохильда обернулась. — Рохильда, мне нужно понимать: ты со мной или ты против меня? А то я что-то не понял!
У кромки лагеря стояла юная волокуша с забранным в перевязку крылом. Смотрела на Рохильду. Что-то слыхала, небось, ушастая курица. Взгляд у неё был странный, горячечный, как у дракона.
Бой-жрица обернулась к шатру.
— Я пойду с тобой, Юльдра, пойду непременно. Мне своими глазами нужно зреть, кто из нас окажется прав. И ты знаешь, что моими глазами будет на тебя смотреть всё приопушечное старолесское селение. Уж после-то того, как те трое балбесов сбежали!
Верховный жрец вышел из шатра. Волокушу как ветром сдуло.
— Рохильда, — тепло произнёс Юльдра и положил руку ей на плечо, — поверь, все мы желаем одного: идти по пути света и озарять сиянием солнца все дороги старолесья!
— Ну да, желаем, — буркнула ничуть не впечатлённая Рохильда. — Ток до некоторых, похоже, не доходит, что одного желания недостаточно.
Нить отправилась прямиком к дозорному загону и заявила, что кому-нибудь умному нужно поговорить со старолесской жрицей Рохильдой, поскольку она что-то знает о планах Храма и явственно их не одобряет. Старший дозорный в сердцах пообещал отлупить Нить по заднице и запереть в кормушечной, где «маленькая шебутная дурочка» будет ухаживать за кормовыми червями, делиться с ними своими великолепными идеями и не высовывать носа на улицу, пока всё не закончится, — от этого стае будет куда больше пользы, чем от всего, что Нить делает сейчас.
Глава 27. Не верь всему, что знаешь
— Ну не могло ничего настолько огромное быть живым! — возмущался Йеруш и носился туда-сюда по берегу.
Каждый раз, когда эльф делал очередной вираж, дракон неосознанно подавался вперёд, готовый схватить Найло за шкирку, если тот попытается свалиться в воду.
— Этот дракон бы сломался под собственным весом! Он бы раздавил весь лес к ёрпыльной матери! Вы ещё скажите, что эта бзырища летала!
— Может, и летала, — оживился Илидор. — Но недолго! Сломалась под собственным весом, рухнула и раздавила землю в этом месте к ёрпыльной матери, вот и получилось озеро. Как тебе такая идея, Найло?
— В кочергу твою идею, — отмахнулся Йеруш. — Я скорее поверю, что этот скелет прорастает из-под воды. О! Да! Что это в толще земной зарыт скелет гигантского дракона, что он и есть земная твердь, ох нет, зачем я это сказал, прочь из моей головы, кошмарные картинки, как мне не начинать об этом думать, как мне перестать это видеть, ну нахрена ты это сказал, Илидор?
— Я сказал? — возмутился дракон.
— Слушай, Илидор, — вкрадчиво заговорил Йеруш Найло, — нужно двигаться дальше. Сейчас. Мне, конечно, зверски жаль, но ты здесь не найдёшь ответа, как исцелить Такарон. Эти мелкие лесные червячки не имеют никакого отношения к хробоидам.
Илидор фыркнул. Он стоял на цыпочках и разглядывал драконьи позвонки, и ничуть не верил, что позвонки существуют. Возможно, он всё ещё спит. Да, спит и падает в бесконечное небо или что-нибудь ещё в таком роде. Крылья растопыривались за спиной.
— Я всё ещё не видел тут никаких червяков, — как бы между прочим бросил Илидор. — А я ведь за ними пришёл. Кто больше пытается меня отвлечь от этой истории, ты или всё это место, я никак не пойму, а, Найло?
– Мелкие червячки и хробоиды могут иметь сходную природу, – очень терпеливо, очень спокойно ответил Йеруш, – но они – не одно и то же. Ты понимаешь меня, дракон? Ничего, что ты увидишь, узнаешь, уяснишь здесь, у этого озера, не поможет тебе исцелить Такарон. Я думаю, его вообще нельзя исцелить – ну как ты это сделаешь?
Слова начали выскакивать из Йеруша быстрее, эльфу явственно не терпелось добраться до самых главных слов, но между его нетерпением и главными словами стоял Илидор, и даже глупцу было бы очевидно, что дракон оседлал исключительно поразительное ослиное упрямство (и где он его только взял посреди леса?), и из состояния сейчашней упёртости можно сдвинуть его только в том случае, если дать предельно подробные, исчерпывающие ответы на вопросы, которые притащили дракона к этому озеру.
Или пояснить в высшей степени убедительно, почему ответов тут никогда не было. А их не было.