Жалко. Генофонд пропадает.
– Перебьешься.
– Не то я всем покажу твое белье.
– Показывай, – разрешила я. – Надевай и демонстрируй.
– И записки твои покажу!
– И записки показывай. Можешь сразу выложить в уборной. Там с ними точно все ознакомятся, – согласилась я.
– И… ты что – вообще не боишься?
Дошло? Он что – не безнадежный идиот?
– Кого или чего мне бояться?
Люблю я еврейский народ. Пострадав от других, они отомстили со вкусом. И придумали отвечать вопросом на вопрос.
Матиас растерялся.
– Эм-м-м… ты понимаешь, что я могу с тобой сделать?
– Ничего, – преспокойно ответила я.
Парень сильно дернул меня за руку, чтобы то ли напугать, то ли причинить боль.
– Верни деньги. Или я твою жизнь в кошмар превращу!
Наивный. Это я тебя сейчас в омлет превращу… частью. Отбить, взболтать, но не смешивать.
Я резко крутанула запястьем, разрывая захват. Силы у Каэтаны нет, но тут резкость нужна. Хватка Матиаса, повинуясь законам физики, расцепилась, а я оскалилась ему в лицо.
– У меня есть предложение получше.
– Да? – Настало время Матиаса удивляться.
– Я решила, что мне не помешает еще тысяч десять золотых солеев. Поэтому… ты можешь попробовать испортить мне настроение. Но деньги приготовь заранее.
– Что здесь происходит?
А, раэн Риос. Ничего удивительного, скоро уже урок. Вот его и отпустили восхищенные студентки. Или он их разогнал.
Эс Матиас замялся, а я даже не подумала смущаться.
– Эс мне неприличное предложение делает, раэн Риос.
– Даже интересно стало – какое? Это не секрет, эсса?
А преподаватель-то у нас садист? И улыбочка такая… ядовитая. Ему Лиез не нравится персонально? Или вообще все эсы?
– Не секрет. Обещает мне вечную любовь – за мои же деньги.
– Вы согласились, эсса?
Матиас цвел ушами и шел пятнами, аки хамелеон-извращенец.
– Боюсь не прокормить. Очень крупный мальчик вымахал, раэн.
Эс Лиез понял, что оправдаться не удастся, переговорить меня – тоже, и пошел по пути наименьшего сопротивления. Удрал, гад. Меня аж воздушной волной на преподавателя отбросило.
– Простите, раэн Риос.
– Ничего страшного, эсса Кордова. Я так и думал, что вы умнее, чем стараетесь казаться.
Я развела руками.
– Надеюсь, этот маленький секрет останется между нами, раэн?
– Безусловно. Если вы скажете мне, зачем вам это понадобилось.
А что тут скажешь? Осталось выбрать самый простой ответ.
– В этом цветнике проще не привлекать внимания. Слишком пристального. Жить хочется, раэн. Мой род не слишком богат, не слишком знатен… серой мышью жить проще, чем роскошной львицей. Да и усилий меньше тратится.
– Вы и правда умны, эсса. Занятие уже началось, давайте я вас провожу?
– Буду благодарна, раэн. И раз уж вы считаете меня умной… посоветуйте какие-нибудь книги по современному землеописанию? Чтобы я разобралась в тонкостях международной политики, а не только собственно расположения стран?
– Хм… интересный вопрос. Я подумаю, что вам посоветовать. А пока попробуйте почитать газеты.
Вопрос, есть ли здесь газеты, пришлось срочно проглотить. Каэ, ну как так можно?! Ты бы еще в пещеру к отшельникам залезла! Неужели твой отец газет не читал?
Память послушно подсунула картинку семейных взаимоотношений Каэтаны и Рауля Кордова. М-да.
Вопросы отпали. В принципе.
Видела своего «обожаемого» папочку Каэ ровно два раза в день. По пять минут, не больше. С утра отец вызывал ее в кабинет и интересовался ее планами. Или ставил в известность о своих.
К примеру, оповещал о своем отъезде. Или о приезде друзей.
Вечером, если Каэтана ничего не натворила и все успела сделать, – короткое: «хорошо». Нет? Будешь наказана. Обычно – лечебным голоданием. То есть оставят без завтрака или вообще на сутки без еды в молитвах. Ну не твою ж налево?
Бедная девчонка!
Кажется, папаше нужно начинать молиться, чтобы я проучилась подольше. Тогда и он подольше поживет. Наверное. Не стоит забывать о каникулах, не так ли?
– Эсса, вы уверены, что эс Лиез промолчит?
Я пожала плечами.
– Раэн, а вы бы ему поверили?
– Нет, эсса. Должен сделать вам комплимент – вы великолепно владеете собой.
Я развела руками.
– Я стараюсь, раэн. Надеюсь, вы поймете меня правильно и впредь.
– Разумеется, эсса.
И передо мной вежливо распахнули дверь кабинета.
– Раэн Леде́сма, я прошу прошения. Я немного задержал вашу ученицу.
«Тьяго Ледесма», – подсказала память.
Сухопарый высокий старик, стоящий у доски, посмотрел на меня, как орел на мышь. Сходство усиливали равно и его орлиный нос, и мое платьишко.