Я уже краем уха слышал, что старцев на самом деле пятеро, а не четверо, и что пятый, самый главный, живёт ещё выше Высокого Хротгара, на самой вершине Глотки мира. Как он там выживает при постоянных морозах и нехватке кислорода?
- Паартурнакс, - продолжил Арнгейр, - захотел увидеть тебя. Поэтому пообедай сейчас, сын мой, и мы пойдём к нему.
Выдвигаться на подъём на вершину во второй половине дня? До неё ещё около километра – это по вертикали, а на такой высоте подниматься придётся черепашьим шагом и отдыхать после каждых двух-трёх шагов. До темноты мы, может, и поднимемся, а спускаться что, ночью? Или предполагается, что мы там останемся ночевать?
Впрочем, возражать я не стал: чем быстрее я увижу… как его там… Паартурнакса, тем быстрее свалю отсюда. Даже если мне целые сутки придётся не спать и всё время идти, я выдержу – ради такой-то цели!..
========== Глава 13. Глотка Мира. Часть 2. Паартурнакс. ==========
Подниматься на вершину было легче, чем я ожидал, потому что, как оказалось, я недооценил степень своей адаптации к условиям высокогорья, и иной раз мог сделать даже шагов десять, прежде чем остановиться отдыхать. Арнгейр, правда, качал головой и грустно утверждал, что всё очень плохо, и что лично он поднимается на вершину Глотки Мира вообще без остановок. Но с другой стороны выше Высокого Хротгара висели плотные облака, и нам приходилось идти в густом тумане с видимостью метров двадцать, не больше. Кроме этого ветер здесь был ещё сильнее, чем на высоте монастыря, и при некоторых его порывах я всерьёз начинал опасаться, что он просто снесёт меня вниз. Правда, из хорошего ещё было то, что здесь была дорога – занесённая снегом, местами обледенелая и крутая – но всё же была, и нам не приходилось карабкаться без альпинистского снаряжения по скалам.
Как я и опасался, на вершину мы поднялись, только когда начало темнеть. Облако закончилось, и я увидел, что до вершины – плоской, но окаймлённой острыми скалами – уже рукой подать, и в это время я почувствовал…
Почувствовал присутствие чего-то могущественного, величественного, чего-то такого, от чего захватывало дух. Мне даже пришлось остановиться, потому что мне показалось, что я задыхаюсь от переизбытка воздуха. Мы с Арнгейром поднялись на вершину. Я ожидал увидеть какой-нибудь домишко, в котором живёт учитель-отшельник Седобородых, но никаких построек здесь не было, а на одной из скал сидел светло-серый дракон…
Я даже не испугался. Аура этого места была такой мощной, что ощущение величественности и могущественности забило меня под завязку, и мои эмоции просто уже не были способны к восприятию других чувств. Не спуская глаз с дракона, я подошёл ближе. У меня не возникло даже мыслей, что этот дракон может меня убить, или что он убил учителя Седобородых и сейчас поджидает следующую жертву. И почему-то я не усомнился, что он меня ждёт.
Он был не таким, как вайтранский и айварстедский драконы – с хелгенским я сравнивать его не мог, потому что находился тогда в таком состоянии, что мало что запоминал. В отличие от тех двоих этот был… живым. Те двое, даже когда ещё не стали трупами, были лишь бледными тенями этого дракона, в них словно бы не было жизни, как нет её в поломанной и выброшенной кукле. И когда он неторопливо повернул голову и посмотрел на меня, я увидел его глаза – внимательные, умные, и любопытные.
- Фёдор, - произнёс дракон, наклонив ко мне голову, а я от его голоса едва не рухнул на землю, - дрем йол лок… Здравствуй…
- Здравствуй… те, - запнувшись, ответил я, силясь понять, что не так в нашем разговоре. И только спустя несколько секунд меня пробрало – дракон заговорил со мной по-русски!
- Как? – вскричал я. – Откуда ты… вы знаете русский? Здесь были русские?
Он придвинул ко мне голову, и я увидел в его глазах весёлые искорки.
- Дова… Драконы – это не просто раса. Это – старшая раса, ей много ведомо. Дова не нужно учить язык, чтобы уметь говорить на нём. Дова читает из тебя твой язык.
- И ты можешь говорить на любом языке?
- На языке любой младшей расы. Лишь язык предвечных Ану и Падомая дове не подвластен.
- А ты… вы… ты можешь вернуть меня в мой мир?
«А мне это надо?..»
- Не дова привёл тебя в этот мир, мун. Не знает дова, как именно и где именно пролёг твой путь из-за Нирна, кросис.
- Тогда можешь сказать, как я попал сюда?
- Язык, не зови возле Трона, - на местном языке произнёс Паартурнакс. - Лишь Лорхану ведомо, Кто придёт из-за Нирна. Точка одна предначертана – Копьё Славное, Что Горло Мундуса перекрывает.
Слышал же я уже это, слышал… В библиотеке Высокого Хротгара читал. Но и что? «Язык» – это тот, кто знает драконий язык. «Трон»… Вряд ли здесь имеется в виду кресло ярла… Трон… Чёрт, Толфдир же что-то говорил…
Я несколько минут усиленно пытался вспомнить, а потом меня резко осенило: Осенняя сторожевая башня, дохлый дракон – и вырезанное из камня гигантское сидение с какими-то письменами. Вот то сооружение он и называл Троном. Троном Дракона.
И что получается? Нельзя произносить Слова около Тронов Драконов, иначе кто-то придёт из-за Нирна, то есть, видимо, из другого мира?
- Именно так, мун, - подтвердил Паартурнакс. – Ты пришёл в Нирн, когда возле Трона на Склоне Древних прозвучали Слова…
- Ульфрик! – выдохнул я. – Ульфрик Штормовка! Больше некому!
- Да… Ульфрик… Тот, кто должен был стать Седобородым, но не выдержал Пути… Дова слышит каждое Слово, произнесённое внизу. За мгновение до того, как ты вошёл в Нирн, Ульфрик Кричал LokVahKoor…
«Чистое небо». Значит, хотел развеять метель. Но бой проходил в условиях снега и ветра, а значит, с произношением или интонацией не справился. Если бы справился – погода была бы ясной.
- Да, не справился…
Итак, один ответ есть. Я теперь знаю, кто виноват в том, что я попал в этот мир. Ульфрик Штормовка, чтоб ему неладно было.
- Мне казалось, - вспомнил я, - что я слышал, как он Кричал. Хотя я мог перепутать…
- Ты не перепутал. Когда начался бой, Ульфрик призывал HunKaalZoor.
Защитника из Совнгарда. Нда… Самый опасный Крик из всех существующих, потому что напрямую прокладывает проход между Нирном и Совнгардом. Его даже Седобородые без долгой подготовительной медитации не решались произносить.
- И опять ошибся в произношении, и защитник не пришёл? – констатировал я.
- Здесь Ульфрик не ошибся, и защитник пришёл.
- Я, что ли? – опешил я, но потом с облегчением сообразил: - Нет, он звал Защитника уже после того, как я здесь появился.
- Думай, Фёдор. У тебя это хорошо получается.
Ага, особенно на высоте шести тысяч метров и с отмерзающими пальцами на руках и ногах.
- Но его в засаде тогда никто не спас от плена.
- Он был спасён от казни.
- И что?.. Что?! – до меня дошло. – От казни?! Но от казни его спас… Алдуин!
Ох ты ж!..
- Да, - в голосе Паартурнакса послышалась грусть. – Алдуин всегда отличался буйным нравом. Он выполнил то, ради чего его призвали, но не посчитался с ценой.
- Но ведь звали не его!
- HunKaalZoor призывает любого защитника из Совнгарда. Любого, мун. Ты никогда не думал, почему Седобородые медитируют, перед тем как произнести этот Крик? Потому что по зову придёт тот, кто ближе зовущему по настрою. Ульфрик был в пылу битвы и жажде разрушения – и пришёл тот, кто ему соответствовал. Алдуин.
Докричался что называется…
- Кричать возле Трона, - помолчав, заговорил Паартурнакс, - может только довакин, ибо довакин никогда не сможет нечаянно вызвать кого-то из-за Нирна. И неверно произносить Слова можно только довакину. Его ошибка не перетрёт ткань бытия.
- А это не одно и то же? Прийти из-за Нирна и перетереть ткань бытия?
- Нет, мун, о нет. Зря Арнгейр не хотел учить тебя книгам… Прийти из-за Нирна – это прийти из другого мира. Перетереть ткань бытия – это освободить силы природы.
Э-э-э…
- Землетрясения, лавины, наводнения, грозы, - пояснил он, – это перетереть ткань бытия.
- Ты хочешь сказать, - я попытался собрать в кучку плывущий от гипоксии мозг, - что… Если Кричать возле Трона, то можно вызвать кого-то из другого мира, а если Кричать с ошибками в любом месте – это вызвать природные катаклизмы?