Дракон должен умереть. Книга III
Честность
Королева сидела под деревом и молчала. Она сидела так уже очень долго — но это никого не удивляло. В последнее время королева все время сидела и молчала. Все уже успели привыкнуть к этому.
После того, как армия пересекла страшные выжженные поля под Бронсдли, пересекла необычайно тихо и быстро, как будто все как один мечтали только о том, чтобы поскорее покинуть это место, лорды посоветовались и решили, что армии нужно встать где-нибудь лагерем и определиться с дальнейшими действиями. Идти дальше не было смысла. Насколько им было известно, под Бронсдли были собраны все силы имперцев.
Они пытались узнать у королевы, что она думает по поводу их плана, но она занималась только тем, что сидела и молчала — в седле во время переходов и на земле во время стоянок. Лорды несколько раз пытались вывести ее из этого состояния, разговорить или отвлечь — но в конце концов Лексли приказал всем оставить королеву в покое. «Рано или поздно она придет в себя», — заметил он. И добавил: «Наверное».
Они вернулись к Стетхоллу. Командование разместилось в самом городе, но королева не поехала с ними и осталась в лагере вместе с армией. Большой разницы, впрочем, не было. Она продолжала сидеть и молчать — не все ли равно, где именно она будет это делать?
Поэтому уже вторую неделю королева смотрела на тягучую воду в реке, которая медленно проходила мимо нее, постоянно увлекая за собой расплывчатое отражение города и неизменно оставляя его на месте. Уже много дней здесь не было ни души — и потому королева, возможно, несколько удивилась, когда услышала за спиной звук шагов. Можно было обернуться и посмотреть, кто это — но в этом не было никакого смысла. Не имело никакого значения, кто сейчас шел к ней.
Шаги остановились слева от нее — достаточно было слегка повернуть голову, но королева не шелохнулась. Человек постоял в нерешительности, а потом с тяжелым вздохом поставил что-то на землю.
— С этим надо завязывать, — спокойно заметил Бертрам. Королева слегка поморщилась, но по-прежнему не пошевелилась. Голос Бертрама неприятно резал слух, разрушая мягкую равнодушную тишину.
— Держите, — бросил шпион и протянул ей что-то. Она невольно скосила глаз. Это была жестяная кружка, в которой плескалась мутная темная жидкость. Запахло спиртным.
— Мне нельзя пить, — голос королевы был хриплым, а слова неприятно цеплялись за язык, как шершавые камушки.
Бертрам хмыкнул.
— Надо полагать, другие сильнодействующие средства тоже отпадают?
Королева на это раз не удостоила его ответом.
— Но, с другой стороны, — задумчиво продолжил шпион, — так тоже оставлять нельзя. Значит, ничего не остается...
Он вдруг резко наклонился — с почти невероятной для его комплекции скоростью — и ударил ее кулаком по скуле, не сильно, но точно. Королева потеряла равновесие и покатилась по крутому травянистому склону. Он не дал ей остановиться, поймал за ворот кафтана, рывком подтащил к поросшему осокой краю и окунул головой в воду. Королева уже достаточно пришла в себя, чтобы попробовать отпихнуть его, но он стоял сзади, вне досягаемости ее рук. Тогда она с силой рванулась, вынула голову из реки, вывернулась на месте, вырываясь из его хватки, и тут же ударила ногой под колени. Он качнулся и упал в воду. Здесь было неглубоко, но вся река заросла водорослями. Бертрам неловко выбрался на берег и сел, стирая с лица воду и тину. Королева лежала на спине, тяжело дыша, и не спускала с него глаз. Он заметил это и сердито фыркнул.
— Я больше не собираюсь ничего делать, — раздраженно проворчал Бертрам. Королева прикрыла глаза.
Они долго лежали, наконец Бертрам, тяжело сопя, поднялся. Королева тут же вскочила следом. Шпион вскарабкался по крутому склону, поднял с земли кружку и отпил большой глоток. Закашлялся.
— Бертрам, — спросила королева совершенно спокойно. — Это что было?
Шпион пожал плечами.
— Мне нужно было как-то привести вас в чувство. Я не собираюсь торчать в этом городе и ждать, когда вы снизойдете до общения с нами, простыми смертными.
Королева слегка поморщилась.
— Я сейчас иду обратно в город, — заметил шпион. — Вы со мной?
Она кивнула.
Когда они вошли в большую комнату, служившую для командования столовой, все присутствующие удивились дважды. Первый раз — когда увидели королеву, а второй — когда заметили, в каком виде были она и вошедший вслед за ней Бертрам.
— Лексли, — тихо проговорила королева, а вода все стекала с ее волос на спину и грудь. — Когда мы доберемся до столицы и меня наконец коронуют — напомни мне, чтобы я вручила Бертраму орден первой степени.
Все уставились сначала на нее, потом на Бертрама. Тот очень пытался скрыть самодовольную ухмылку на мокром лице, но получалось у него это с трудом.
— А теперь, — продолжила королева, — не говорите мне ничего. Завтра утром мы все обсудим. Баррет, — позвала она Баррета-младшего, — здесь еще осталась какая-нибудь приличная комната?
— Конечно, ваше величество. Пойдемте...
Когда они ушли, Ордей недовольно посмотрел на Бертрама и проворчал:
— Проклятие, Бертрам. Что ты с ней сделал?
— Двинул в челюсть и окунул в воду, — спокойно ответил шпион.
— Что?! — воскликнули одновременно Ордей, Лексли и Баррет-старший.
— Что слышали, — отрезал Бертрам. — Не думаю, что вообще стоило это вам рассказывать.
Лорды ошарашенно смотрели на него. Наконец Кеттерли негромко хмыкнул.
— Все-таки ты везунчик, Бертрам. Ударить королеву по лицу может любой дурак — но только ты умудряешься получить за это орден, а не плаху и топор.
Бертрам очень серьезно покачал головой.
— Ударить, безусловно, может любой дурак. Но вот выбрать для этого правильный момент способен далеко не каждый.
***
Длительная стоянка армии под Стетхоллом имела, как обычно это бывает, и хорошие, и дурные последствия. С одной стороны, солдаты получили возможность как следует отдохнуть, и э то резко улучшило настроение среди как рядовых, так и командования. Однако по той же самой причине дисциплина неизбежно страдала. Все чаще солдаты уходили в самоволку, все больше было случаев пьянства, драк и разгулов. Поэтому никто особенно не удивился, когда на окраине лагеря одним вечером появился передвижной бордель.
Никто не стал бы из-за этого поднимать шум или устраивать разбирательство — в конце концов, солдаты тоже люди, и это куда лучше, чем шуровать по окрестным деревням, — если бы не королева. Было совершенно непонятно, что она могла думать по этому поводу, и никому не хотелось быть первым, кто услышит мнение королевы. Попытаться же скрыть сам факт появления борделя было бесполезной затеей, потому что от королевы вообще ничего нельзя было скрыть.
О пополнении лагеря восьмью очаровательными особами женского пола королева узнала на следующее утро после их появления. Как обычно, она внезапно возникла из ниоткуда прямо перед ярко расписанными фургонами, надписи на которых в завуалированной, но доходчивой форме просвещали, чем именно занимаются путешествующие в них особы. Надписи обещали всевозможные удовольствия — впрочем, их общий тон, как и характер графического исполнения, отличался вкусом, редко встречающимся у представительниц этой профессии. Королева изучала надписи, задумчиво проводя пальцами по губам. В это мгновение тент одного из двух фургонов отодвинули в сторону — и из него на землю спрыгнула невысокая женщина в очень строгом мужском костюме, с гладко зачесанными темными волосами и серьезным лицом. Королева еле заметно приподняла брови. Персонаж явно был из какой-то совсем другой истории.
Женщина заметила королеву и тут же присела в очень глубоком и одновременно грациозном реверансе.
— Ваше величество.
Изумление королевы росло с каждой минутой — хотя оно почти не отражалось на ее лице.
— Кто вы такая? — спросила она строгую женщину.
— Клара Бринн, ваше величество. Хозяйка этого странствующего... — тут женщина оглянулась на фургоны и скептически осмотрела их, — странствующего борделя. Назовем вещи своими именами.