— Ойстер, — окликнул Генри одного из горцев, когда они дошли до Уэйдских ворот. — У тебя не завалялось где-нибудь никому не нужной семидесятки?
Горец слегка нахмурился.
— У нас сейчас нет ненужных луков. Но я могу одолжить вашей светлости. А что случилось с вашим?
— Это не мне. Вот этому юноше.
Ойстер смерил мальчика спокойным проницательным взглядом.
— Он же из королевских стрелков. У них точно полно ненужного оружия.
— Ойстер, посмотри на него. Понадобится двое таких, как он, чтобы натянуть их лук.
— Так может, ему вовсе нечего на стенах делать?
Генри повернулся к мальчику. Ойстер был, разумеется, прав. Но Генри до смерти нужно было сделать наконец что-нибудь разумное, доброе и вечное — например, помочь нескладному подростку поверить в себя. Занятие это было благородным, бессмысленным и увлекательным — то есть представляло собой полную противоположность тому, чем Генри занимался в последнее время.
— Ойстер, я точно знаю, что у тебя есть лук. Так что просто дай его. Пожалуйста.
Горец пожал плечами и ушел внутрь одной из двух башен, стоявших над Уэйдскими воротами. Вернулся он с луком — легким оружием с пронзительно изящным изгибом композитных плеч. Генри кивком поблагодарил его и снова повернулся к мальчику.
— Что ты тут делаешь?
Мальчик молчал.
— Ты знаешь, что я могу тебя прямо сейчас посадить под замок?
Мальчик судорожно кивнул.
— Хорошо. Я не стану этого делать, если ты объяснишь мне, что ты делаешь на стенах, где тебе совсем не место.
Мальчик шмыгнул носом, вытер его рукавом и что-то неслышно пробормотал.
— Что? — переспросил Генри. Ойстер с интересом наблюдал за ними.
— Я хотел научиться стрелять из лука.
Генри слегка поморщился.
— А ты не думал попросить кого-нибудь хотя бы объяснить, как это делается?
Мальчик помотал головой.
— Подойди сюда. Не бойся, я не съем тебя. Держи. Эту руку сюда, вот так. Расслабься, не напрягай ее раньше времени. Ойстер, дай нам стрелу, будь так добр. Возьми стрелу. Не торопись и не волнуйся. Наклони лук немного вправо, тогда она не будет падать. Хорошо. Теперь возьми тетиву двумя пальцами. Нет, не надо натягивать. Просто положи пальцы. Молодец. Нет, в Ойстера мы целиться не будем, он нам еще нужен. В окна дома тоже лучше не стрелять. Ойстер, можешь подпереть дверь в башню, чтобы из нее никто случайно не вышел? Спасибо. Видишь почти посередине дыру от сучка? Это и будет твоя мишень. Подними лук. Выпрями руку. Дыши спокойнее. Теперь самое главное — прицелься сейчас, до того, как начнешь натягивать лук. Потом шанса исправиться уже не будет. Готов? Натягивай, спокойно и уверенно. Дальше, еще дальше. Еще дальше. А теперь — отпускай! Слишком резко. Отпускать тетиву нужно быстро, но при этом нежно и ласково, как будто... Хм. Как будто кошку гладишь. Давай еще раз. Ойстер, дай нам еще одну стрелу, пожалуйста. Накладывай. Наклони лук. Хорошо. Прицеливайся. Натягивай и... Отлично! Ты видишь? Дверь поражена в самое сердце — а с той стороны, кажется, кто хочет пройти, так лучше нам опустить лук и открыть ее. Здравствуй, Хадсон.
Седой горец недоверчиво посмотрел на улыбающегося Генри. С момента их приезда в Риверейн он еще не разу не видел лорда Теннесси в таком хорошем настроении.
— Ваша светлость, — склонил голову Хадсон, но Генри уже снова повернулся к мальчику.
— Теперь, когда ты научился стрелять из лука, — сказал он уже серьезно, без тени улыбки, — дай мне слово, что ты сейчас же спустишься со стен и больше на них не поднимешься — хотя бы ближайшие несколько лет.
Мальчик снова смотрел на Генри своими огромными глазами. Тот предпочел решить, что это было согласие, кивнул Хадсону и Ойстеру и пошел обратно — но почти сразу услышал сзади шаги.
— Ваша светлость!
Генри обернулся. Мальчик догнал его.
— Разрешите мне остаться с вами.
— Нет.
— Я не буду стрелять. Я не буду сражаться. Просто разрешите мне остаться.
— Не хочешь возвращаться домой? — догадался Генри.
Мальчик только кивнул.
— Старший брат засмеет?
— Сестра, — мрачно поправил мальчик. — Она говорит, что все мужчины готовятся защищать город, и только я один дома сижу.
Генри мысленно выругался, но вслух только сухо заметил:
— Почему бы ей самой тогда не пойти на стены? Раз она такая решительная?
— Так она уже тут, — удивленно ответил мальчик.
— В смысле тут?
— Я вместе с ней пошел в королевские стрелки.
— Она же девушка. Как они ее взяли?
— Она переоделась мальчиком. И волосы состригла.
— Ничего себе у тебя сестра.
— Да уж, — совсем мрачно пробормотал мальчик, глядя себе под ноги.
Генри слегка усмехнулся.
— Ну хорошо. Раз у тебя в семье все такие бойкие — оставайся, — мальчик вскинул на него глаза, большие и блестящие. — Как тебя зовут?
— Джо.
На этот раз Генри посмотрел на мальчика широко раскрытыми глазами.
— Как? — медленно переспросил он, пытаясь вспомнить, как вдохнуть.
— Джо, — немного удивленно ответил мальчик. — То есть мое имя Джоэл, но все зовут меня Джо...
— Я буду звать тебя Джоэл, — наконец с трудом сказал Генри, делая глубокий вдох, и затем добавил, уже спокойнее: — Ты достаточно взрослый, чтобы называть тебя полным именем.
***
Джоэл следовал за Генри повсюду, вполне заменяя собой тень, отсутствующую ввиду пасмурной погоды. Победа над сестрой явно была одержана — во время обхода стены он заметил паренька с очень нежной внешностью, пристально следящего за ними, и краем глаза успел увидеть Джоэла, исполненного такого чувства собственного превосходства, что было совершенно непонятно, как он еще не лопнул.
А на следующий день имперцы появились под стенами города, и всем стало не до шуток. Несколько раз Генри сурово отсылал Джоэла прочь — но мальчик лишь мотал головой, не спуская своих огромных глаз с происходящего вокруг. Наконец Генри махнул на него рукой — в конце концов, у него и без того хватало забот.
Они выдержали тот день. Когда солнце село, имперцы отошли от города на безопасное расстояние. Наступила тишина — странная, тяжелая и пустая одновременно, непривычная после пульсирующего в ушах шума сражения. Джоэл попросился проведать сестру — и очень быстро вернулся. Оказалось, что ее ранили, и она лежит дома.
— Хочешь к ней? — просто спросил Генри.
Джоэл кивнул и почти сразу исчез. Весь следующий день его не было, к большому облегчению Генри, которого накануне не отпускала мысль, что если с мальчиком что-то случится, то это будет на его совести. Однако сегодня ближе к вечеру Джоэл объявился снова. Сестре было лучше, рана оказалась не страшной и только злила ее, потому что лишала возможности в ближайшее время стрелять из лука. Джоэл устал от ее раздражения и решил вернуться обратно. Генри не стал отсылать его. На стенах все было тихо.
Теперь Джоэл спал неподалеку, глубоким, спокойным сном, чистым и нетронутым, как свежевыпавший снег, а Генри сидел и время от времени смотрел вниз. Но все было тихо.
Только через мой труп
Они ошиблись насчет затяжной осады. Имперцы готовились не к ней — они готовились к новой атаке, еще более яростной, чем в первый день.
К полудню Генри сбился со счета.
Когда два дня назад армия подошла к стенам города, когда вперед выступили первые шеренги, и Хадсон отдал приказ приготовиться, Генри решил, что должен считать. Допустим, ему не удалось сдержать свою клятву, и убивать придется — но он хотя бы будет знать, сколько. И помнить.
Но в первый день он не брал в руки оружия — в этом не было нужды. Командование обороной занимало все его время, участвовать самому не пришлось — Генри не знал, испытывает он облегчение или отвращение от того, что прикрывается чужими руками.
На второй день и третий день все повторилось — и Генри понадеялся, что, быть может, клятву удастся сдержать. Да, он решил снова взять меч, он тренировался с Чарльзом — но ведь дело было не в этом.
На четвертый день стало ясно, что ничего не получится.
А к полудню он сбился со счета.