Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
— Что с тобой, Лоуренс? Ты все время молчишь.
— Извини, я просто задумался. — Лоуренс похлопал его по шее. — Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
— Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
— Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, — вздохнул Лоуренс. — Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
— Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
— Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
— Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
— Милый ты мой! — Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. — Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
— Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
— Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? — засмеялся Лоуренс.
— А здорово было бы, разве нет? — загорелся Отчаянный.
— Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
— Разве она нуждается в защите? — Отчаянный посмотрел вниз. — По-моему, здесь все спокойно.
— Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту — совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.
— Знаешь что, Лоуренс? — сказал он, снова повернув голову к седоку. — Если мы непременно должны лететь в Лох-Лэгган, не стоит сейчас ничего решать. Мы ведь не знаем, что у них там плохого, поэтому все равно ничего не придумаем. Ты не беспокойся пока. Вот прилетим, тогда будет видно.
— Превосходный совет, голубчик. Я постараюсь, но не уверен, что смогу: мне трудно не думать об этом.
— А ты мне расскажи опять про Армаду. Расскажи, как сэр Фрэнсис Дрейк и Конфлаграция разбили испанский флот.
— Как, еще раз? Я начинаю сомневаться, такая ли уж у тебя хорошая память.
— Я прекрасно все помню, — с достоинством ответил дракон, — просто хочу послушать, как ты рассказываешь.
Поскольку слушатель то и дело просил рассказчика повторить самое интересное и задавал ему такие вопросы, на которые даже историк бы не ответил, у Лоуренса попросту не осталось времени для волнений. Когда они наконец снизились над Воллатон-холлом, уже смеркалось, и во всех окнах горели огни.
Отчаянный сделал над домом несколько кругов из чистого любопытства, и Лоуренс понял, что хозяева, вопреки ожиданиям, не уехали в Лондон — но искать другое пристанище для дракона было поздно.
— Отчаянный, там за амбарами должен быть пустой лошадиный манеж — видишь его?
— Да, там изгородь. Туда и садиться?
— Будь так добр. Боюсь, что тебе придется там и заночевать — лошади взбесятся, если ты подойдешь близко к конюшне.
Отчаянный приземлился, а Лоуренс слез и погладил его теплый нос.
— Я раздобуду тебе еды, как только поговорю с родителями — если они действительно дома, — но это займет какое-то время.