— В море. — Лоуренс присел на рундук рядом с ним. — В Атлантике, и до суши нам недели две ходу. Мастерсон, — окликнул он ничем не занятого, откровенно глазеющего матроса, — принесите мне, пожалуйста, ведро с водой и какой-нибудь ветоши.
Тот исполнил просьбу, и Лоуренс стал смывать с блестящего черного туловища остатки драконьей трапезы. Отчаянный, получивший от этого заметное удовольствие, потерся головой о его рукав. Лоуренс с невольной улыбкой принялся гладить теплый бочок, и Отчаянный скоро уснул, положив голову ему на колени.
— Сэр, — тихо подошел к ним Райли, — каюту я оставлю за вами, ведь с ним, — он кивнул на дракона, — по-другому не выйдет. Прислать вам кого-нибудь в помощь — отнести его вниз?
— Нет, Том, спасибо. Пока что мне удобно и здесь, а его, думаю, без особой нужды лучше не трогать. — Сказав это, Лоуренс запоздало сообразил, что присутствие на палубе бывшего капитана стесняет Райли, но беспокоить спящего дракона ему все-таки не хотелось. — Если кто-нибудь принесет мне книгу — возможно, из библиотеки мистера Поллита, — я буду вам очень обязан.
Да, это хорошая мысль. Он займется полезным делом и не даст повода думать, будто следит за своим преемником.
Отчаянный проснулся, лишь когда солнце стало опускаться за горизонт. Лоуренс и сам задремал над книгой, написанной таким языком, что драконы представлялись читателю не интересней коров. Потыкав его в щеку своим тупым носом, Отчаянный заявил:
— Я снова проголодался.
До рождения дракона Лоуренс уже произвел инвентаризацию корабельных припасов. Теперь, глядя, как Отчаянный расправляется с остатками козы и двумя наспех зарезанными курами — которых уминал прямо с костями, — он сознавал необходимость повторной ревизии. Всего за две кормежки дракон съел столько же, сколько весил сам. Он уже как будто немного подрос и глядел по сторонам, явно желая добавки.
Лоуренс тихо посовещался с Райли и коком. В случае нужды, сказали они, надо будет дать сигнал «Амитье» и воспользоваться хранящейся там провизией. Людей у французов после целого ряда катастроф сильно поубавилось, поэтому еды на корабле больше, чем понадобится до Мадейры. Однако последнее время французы сидели на одной солонине, да и на «Надежном» дела ненамного лучше. Это значит, что свежего мяса Отчаянному хватит разве что на неделю, и кто знает, станет ли он есть соленое. Соль ему, возможно, вообще вредна.
— А как насчет рыбы? — осведомился кок. — У меня есть славный тунец, сэр, только утречком выловили. На обед вам хотел приготовить. То есть, это самое… — Он осекся, переводя взгляд со старого капитана на нового.
— Надо непременно попробовать, если вы считаете это правильным, сэр, — сказал Райли как ни в чем не бывало.
— Благодарю, капитан, — ответил Лоуренс. — Пусть он решает сам. Если ему не понравится, он, думаю, так нам и скажет.
Отчаянный посмотрел на рыбу с сомнением, откусил немного и слопал все двенадцать фунтов вместе с головой и хвостом.
— Костей много, но мне понравилось, — сказал он, облизнулся и вдруг громко рыгнул, напугав своих кормильцев и сам испугавшись.
— Ну что ж, уже легче. — Лоуренс снова взялся за тряпку. — Если вы, капитан, отрядите нескольких человек на рыбную ловлю, мы сможем еще на пару дней сохранить бычка.
После он отвел Отчаянного в каюту. У трапа возникли затруднения, и к сбруе пришлось прицепить тали. Отчаянный обследовал письменный стол и высунулся в окно — поглядеть на пенный след за кормой. Подушку, на которой он вылупился, положили в широкую подвесную койку рядом с койкой самого Лоуренса. Дракон прыгнул туда прямо с пола.
Глаза у него тут же сомкнулись в две узкие щелочки. Лоуренс, освобожденный таким образом от своей вахты и от любопытствующей команды, опустился на стул, глядя на спящего дракона, как на орудие рока.
Между ним и отцовским состоянием стояли два брата и трое племянников. Собственный капитал он вложил в государственные бумаги и особенно о нем не заботился; с этим по крайней мере сложностей не возникнет. В бою он много раз падал за борт и мог стоять в шторм на марсе, не испытывая никакой тошноты — значит, и на драконе летать сможет без особых трудностей.
Что же до всего остального… Он джентльмен, сын джентльмена. В море он ушел двенадцати лет, но ему посчастливилось служить на линейных кораблях первого и второго разряда, у состоятельных капитанов, которые держали хороший стол и постоянно принимали у себя своих офицеров. Лоуренс любил общество, любил изысканную беседу, танцы, вист по маленькой. Думая о том, что ему никогда уже не придется бывать в опере, он испытывал сильное желание вышвырнуть койку с детенышем за борт.