Услышав свое имя, он вполне оправданно ограничился легким поклоном – ведь обе руки у него были заняты.
– Капитан Лоуренс! – Мисс Монтегю улыбалась ему гораздо приветливее, чем в доме его родителей, и была явно разочарована тем, что не может подать ему руку. – Очень рада видеть вас снова. Так много времени прошло с нашей встречи в Воллатон-холле! Как поживает наш славный Отчаянный? У меня чуть сердце не остановилось, когда я услышала о сражении. Я предчувствовала, что вы окажетесь в самой гуще – так и случилось.
– У него все хорошо, благодарю вас. – Лоуренс едва сдерживался: «наш славный Отчаянный» было явным перебором с ее стороны, но он не хотел быть грубым с дамой, которую встретил в родительском доме. Отец не поддался всеобщему поветрию любви к авиаторам: обидеть мисс Монтегю значило усугубить их размолвку и, возможно, еще больше осложнить положение матери.
– Могу я представить вас лорду Уинсдейлу? – Она повернулась к своему спутнику и очень тихо произнесла: – Это капитан Лоуренс – помните, сын лорда Эллендейла?
– Как же, как же! – Свой легкий кивок Уинсдейл, видимо, расценивал как величайшую милость. – Молодцом, Лоуренс. Достойны всемерных похвал. Мы все должны почитать себя счастливыми оттого, что вы сумели добыть для Англии такое животное.
– Вы слишком добры, Уинсдейл, – тем же тоном ответил Лоуренс. – Прошу меня извинить – не хочу, чтобы вино согрелось больше, чем следует.
Мисс Монтегю, кажется, рассердилась, но тут же прощебетала:
– О, разумеется. Быть может, вы увидитесь с мисс Гелмен и передадите ей привет от меня? Ах, я снова все перепутала. Она теперь миссис Уолви, и в Лондоне ее нет, ведь правда?
Эта злючка умудрилась что-то разнюхать, подумал Лоуренс.
– Да, сейчас они с мужем, кажется, путешествуют по озерному краю, – ответил он и поклонился, очень довольный, что новость не застала его врасплох.
Мать написала ему о помолвке Эдит вскоре после сражения, и он получил письмо еще в Дувре. «Надеюсь, это не слишком тебя огорчит, – говорилось в письме. – Я знаю, ты всегда восхищался ею, и сама находила ее очаровательной, но не могу одобрить решение, которое она приняла».
Лоуренс к этому времени уже оправился от удара, который получил прошедшей зимой. Он знал, что Эдит когда-нибудь станет женой другого, и мог с чистой совестью успокоить мать. Эдит, по чести, было не за что упрекнуть: их брак обернулся бы катастрофой для обеих сторон. Последние девять месяцев он не нашел бы времени даже подумать о ней. Лоуренс не видел причин, по которым Уолви не мог бы стать для Эдит превосходным мужем, и при встрече искренне пожелал бы ей счастья.
Но шпилька, которую подпустила мисс Монтегю, видимо, не прошла даром.
– Как вы долго, – сказала Роланд, взяв у него бокалы. – Вам кто-нибудь докучал? Не обращайте внимания, лучше прогуляйтесь и взгляните, как там Отчаянный. Это исправит вам настроение.
Ее идея пришлась по душе Лоуренсу.
– Так я, пожалуй, и сделаю, если вы меня извините.
– Проведайте заодно и Максимуса – вдруг он хочет добавки, – попросил Беркли.
– И Лили! – воскликнула Харкорт, но тут же спохватилась, боясь, что ее услышат за соседними столиками. Общество не могло знать, что сопровождающие авиаторов женщины – такие же капитаны, как и мужчины. Предполагалось, что это жены. Роланд со своим шрамом вызывала, правда, некоторое замешательство, но ей это было глубоко безразлично.
Лоуренс покинул своих веселых сотрапезников и вышел наружу. Старый запасник близ Лондона давно уже вошел в черту города. Теперь им пользовались только курьеры, но по случаю празднества на его северной окраине воздвигли большой павильон.
Музыкантов по просьбе авиаторов посадили в самом торце, чтобы и драконы могли послушать. Поначалу музыканты побаивались, но драконы оказались столь благодарной публикой, что их беспокойство совершенно прошло. Первая скрипка вовсе покинула зал и просвещала крылатых слушателей, исполняя отрывки из разных произведений.
Максимус и Лили внимали как зачарованные и задавали скрипачу множество вопросов, но Отчаянный, к удивлению Лоуренса, свернулся клубком отдельно от всех остальных и беседовал с кем-то, кого капитану не было видно.
Лоуренс подошел поближе и тихо окликнул Отчаянного. Человек обернулся, и Лоуренс с радостью узнал в нем сэра Эдварда Хоу.
– Счастлив вас видеть, сэр! – воскликнул он, пожимая руку ученому. – Я не слышал, что вы возвратились в Лондон, хотя специально наводил справки сразу, как мы прилетели.
– Новости застигли меня в Ирландии, я только-только приехал. – Лоуренс, услышав это, заметил, что сэр Эдвард одет по-дорожному и сапоги у него в пыли. – Надеюсь, вы не поставите мне в вину, что я, полагаясь на наше знакомство, не стал дожидаться формального приглашения. Мне хотелось поговорить с вами незамедлительно, но внутри такая давка, что я решил не разыскивать вас, а побыть с Отчаянным, пока вы не появитесь.
– Мне совестно, что мы доставили вам столько хлопот. Я сам стремился поговорить с вами с тех самых пор, как Отчаянный проявил такие способности. Думаю, известие о них и привело вас сюда. Он говорит, что всякий раз, издавая рев, испытывает такие же ощущения – вот и все. Мы не можем понять, как простой звук может произвести подобное действие, и никто из нас ни о чем похожем не слышал.
– Вы и не могли слышать. – Сэр Эдвард посмотрел на толпу драконов у павильона. – Быть может, поищем более уединенное место?
– Можно перелететь на мою лужайку, – предложил Отчаянный. – Я с удовольствием перенесу вас обоих. Минута – и мы там.
– Это пожалуй, будет лучше всего, если вы не против, – сказал сэр Эдвард. Отчаянный бережно обхватил их когтями и мгновение спустя поставил на пустую лужайку. – Извините, что порчу вам такой вечер, – добавил ученый.
– Уверяю вас, я только счастлив улизнуть оттуда на время.
Лоуренсу не терпелось услышать, что скажет сэр Эдвард. Опасения, что Наполеон подошлет своего агента к Отчаянному, после победы только усилились.
– Хорошо. Не буду больше держать вас в неведении. Я не претендую на то, будто мне понятна механика действий Отчаянного, но в литературе такие случаи упоминаются. У китайцев и японцев это явление называется «божественный ветер». Боюсь, это ничего не добавит к тому, что вы уже знаете, но важно другое. Таким свойством обладает только одна порода, а именно селестиалы.
Воцарилось молчание. Лоуренс не знал, что и думать, Отчаянный переводил взгляд с капитана на сэра Эдварда.
– Разве они так сильно отличаются от империалов? – спросил он наконец. – Ведь обе эти породы китайские?
– Разница очень велика, – заверил его сэр Эдвард. – Империалы тоже встречаются достаточно редко, но селестиалами владеют только императоры или их ближайшие родственники.
– Императоры, – медленно, начиная понимать, повторил Лоуренс. – Незадолго до сражения, сэр, в Дуврском запаснике разоблачили французского шпиона. И он сказал, что яйцо с будущим Отчаянным было подарено не Франции, а лично самому Бонапарту.
– Это меня не удивляет, – кивнул сэр Эдвард. – Сенат вручил Бонапарту корону в мае прошлого года. Время вашей встречи с французским фрегатом показывает, что китайцы послали яйцо ему в дар, как только узнали об этом. Не могу понять, что побудило их сделать столь щедрый подарок. Никаких других попыток заключить союз с Францией они не предпринимали, но совпадение во времени не допускает иных толкований.
– И если они хотя бы приблизительно знали, когда должен вылупиться дракон, мне понятно, почему они выбрали такой транспорт, – подхватил Лоуренс. – Пройти за семь месяцев из Китая во Францию вокруг мыса Горн может только быстроходный фрегат, вот они и рискнули.
– Лоуренс, – сокрушенно промолвил сэр Эдвард, – я ввел вас в заблуждение и покорнейше прошу меня простить. Хотел бы сослаться на незнание, но и этого не могу. Я читал описания селестиалов, видел их на рисунках. Мне попросту в голову не пришло, что жабо и усики отрастают у них только с наступлением зрелости. По строению тела и крыльев они очень схожи с империалами.