— Конечно, милорд. Но я припоминаю слова моего наставника в магии Каролинуса. А он говорил, что сверхъестественные существа могут то, на что мы, люди, не способны, и это не считается магией. Вообще-то они и сами себя не понимают, а потому не могут контролировать свои поступки. Это так же естественно для них, как умение дышать — на земле или под водой, уж как придется. И этот тролль может стать невидимым, если поисковый отряд загонит его в угол и у него не будет возможности выжить. Как я сказал, я всего лишь подмастерье мага. Возможно, я ошибаюсь. Мой наставник скажет наверняка.
— Это злая сила! — тихо пробурчал епископ. — Если это верно… Конечно, я спрошу Каролинуса. Но должны же быть и другие способы избавиться от этого тролля.
— Полагаю, найти такой способ будет нелегко. В настоящий момент, кажется, есть только один — обнаружить другого тролля, того, который, по словам здешнего, скрывается среди гостей. Найдем и избавимся от него, потому что его присутствие здесь бросает вызов независимости тролля замка, а он не подпускал сюда всех остальных троллей в течение тысячи восьмисот лет… Я думаю, мой наставник рассказал милорду обо всем, что тролль поведал сэру Брайену и мне?
— Да, — пробормотал Бисби. — Что ж, тогда не стоит терять времени, надо найти другого тролля.
— А теперь подумаем, с чего начать, — сказал Джим. — Ясно одно: этот другой тролль может принимать облик обычного человека, но даже сам Каролинус пока не придумал способа его распознать.
— Я тоже не могу этого понять! — процедил сквозь зубы Бисби. — Сама мысль о том, что в это святое время в этом благословленном мною месте скрывается тролль, переворачивает все в моей душе! — Он устремил взгляд на Джима. Джим принял виноватый вид и молча ждал. Спустя несколько мгновений Бисби продолжил: — Может ли наш тролль обнаружить другого, если разрешить ему подняться наверх и походить среди гостей? Я могу сам сопровождать его и убедить гостей, что отвечаю за их безопасность. Если же наш тролль схватит одного из них, который окажется другим троллем…— Лицо Бисби просветлело. — Конечно, это наилучшее решение! И как я не подумал об этом с самого начала?
— Прошу милорда извинить меня, — сказал Джим, — но я не уверен, что тролль нам поверит.
— Что такое? — На губах епископа дрожало «черт возьми», но он сдержался.
— Он может побояться, что, пока он, ничего не подозревая, ищет другого тролля, его убьют.
— Он смеет сомневаться в слове князя церкви? — Бисби изумленно уставился на Джима.
— Я… боюсь, что так. Конечно, милорд снова может спросить моего наставника в магии. Каролинус скажет с большей уверенностью.
— Я как раз собираюсь это сделать!
На лбу епископа появилась гневная складка, и Джим инстинктивно напрягся, словно в ожидании нападения. Конечно, это было просто смешно, учитывая, что в зале слишком много народу. Ни один епископ не рискнет своим достоинством.
— Нельзя забывать, — сказал Джим, — что он всего-навсего тролль и не может поступать иначе.
Гневная складка на лбу епископа постепенно разгладилась, он успокоился. Даже попытался улыбнуться.
— Во всяком случае, — очень тихо произнес он, — до сих пор ты все делал правильно, сын мой.
— Благодарю, милорд.
— Итак…— начал Бисби.
— Милорд епископ! Милорд епископ! — раздался резкий женский голос с дальнего конца стола. Джим с епископом подняли головы, чтобы посмотреть, кто кричит. Агата Фалон, подавшись вперед, махала рукой, глядя на епископа.
— Миледи?
— Можем ли мы немного поговорить? Граф и я-не уделит ли нам милорд капельку своего времени?
Епископ поднялся со своей скамьи — она была мягкая и со спинкой, что отличало ее от обычных скамеек, на которых сидели гости за другими столами
— и прошел вперед, чтобы учтиво склонить голову перед Агатой Фалон и графом. С другой стороны от Агаты сидел Джон Чендос, он, стараясь вежливо не замечать ее призывных знаков, продолжал весело разговаривать со своей соседкой Энджи.
Граф что-то сказал — так тихо, что в общем шуме Джим ничего не расслышал. Однако его слова были вскоре разъяснены внятным высоким голосом Агаты Фалон.
— У нас с милордом графом возник спор, — пропела Агата, — возможна ли настоящая любовь между людьми разных возрастов. Более того, возможна ли она с первого взгляда.
— Я не считаю себя авторитетом в вопросах любви, миледи, — строго заметил епископ. — Однако…
— Но милорд, конечно, знает множество пар, где муж старше жены. И разве милорд не может засвидетельствовать — в моих интересах, — что разница в годах совершенно не сказывается на чувствах?
Джим почувствовал, что сзади его тянут за рукав. Он ощутил легкое раздражение — легкое, потому что уже неоднократно попадал в подобные ситуации. Ему всегда казался смешным такой способ привлечь чье-то внимание, ведь в этом мире четырнадцатого столетия запросто раскалывали череп топором за один косой взгляд. Слуги здесь скреблись в дверь перед тем, как войти. Они и вправду не могли войти без предупреждения, но и другие люди, независимо от своего общественного положения, вместо того, чтобы заговорить, легко касались чужого платья или даже грубо дергали, чтобы привлечь внимание. И что же? За таким касанием мог последовать удар, вызывающий на поединок.
Он обернулся, полагая, что это слуга с очередным блюдом, которое он должен отведать, и не только он, но и его ближайшие соседи по столу. Епископа уже не было рядом, а сразу за ним сидел принц, который, казалось, ничего не ел, только пил. Единственной соседкой Джима была средних лет леди, сидевшая от него по левую руку.
Но она некоторое время назад задремала и теперь слегка похрапывала. Возможно, она провела всю ночь на богослужении, ведь шел последний день рождественского поста — канун Рождества Христова. Некоторые гости более неукоснительно выполняли требования церкви, чем другие. А, возможно, леди слегка перебрала. Джим повернулся — за его спиной стоял не слуга. Вместо слуги графа Джим увидел нависшую над стулом фигуру в дорогом шерстяном зеленом плаще с капюшоном.
Он узнал и платье, и капюшон — это была дорожная одежда Энджи. Фигура не могла принадлежать Энджи — та сидела чуть дальше за столом и оживленно и горячо говорила что-то Джону Чендосу. Вглядевшись внимательнее, Джим увидел испуганное лицо кормилицы, которая должна была оставаться наверху, в башне, закрывшись в комнате с младенцем Робертом Фалоном, и ожидать прихода Джима, Энджи или Брайена.
— Прошу прощения, милорд. Милорд, пожалуйста! — прошептала кормилица.
— В чем дело? — тихо спросил Джим, охваченный дурным предчувствием.
— Милорд, прошу прощения, но я думала, что поступаю правильно…
— О чем ты? Выкладывай!
— Я знаю, что миледи приказала никому не открывать, кроме вас троих, но пришла служанка Агаты Фалон, которая послала маленькому племяннику подарок, кольцо с семейным гербом. Она попросила только приоткрыть дверь, чтобы просунуть кольцо. — Кормилица, казалось, вот-вот заплачет. — И я… я открыла.
— И что? — спросил Джим. — Что из того? С чего ты так завелась?
— Завелась? — Кормилица ошарашенно уставилась на него.
— Взволновалась. Обеспокоилась! — нетерпеливо пояснил Джим.
— Ах, служанка сделала только то, о чем говорила. Она просунула в щель кольцо для маленького лорда и сразу убрала руку. Я заперла дверь так быстро, что чуть не прищемила ей пальцы.
— Ну и что же? — Джим был озадачен. — Из-за чего такой переполох?
— Это случилось позднее, милорд. Я подумала, ведь милорд — маг, а многие вещи бывают невидимы. Опасные волшебные вещи может принести кто-то такой же, как милорд. Вдруг кольцо заколдовано злым волшебником, а я внесла его в комнату? Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. К счастью, Уилфред, воин милорда…
— Да-да, я поставил его сторожить в коридоре.
— Ну, — продолжала кормилица, — я позвала его и попросила остаться вместо меня в комнате, чтобы он открыл, когда я вернусь. Я нашла платье леди