Если таинственная особа любовница Неквера, значит, она беременна от него. Тогда, в общем, понятно, почему она стремится избавиться от ребенка. Богатый торговец вряд ли признает побочного отпрыска, появившегося на свет в Муравейнике. Потому и встал вопрос о сантракте, который Виеску, конечно, ей продал хотя он это и отрицает. Однако во всем этом не было ничего такого, что можно было бы привязать к смерти Тарквина, - не считая того, что женщина упоминала имя старика и, возможно, наведывалась к нему в гости.
А что могли означать кровь девственницы и второе заклинание, предназначенное не для перемещения предметов, а для того, чтобы делать эти предметы незримыми? Похоже, он наткнулся на еще какую-то тайну, лишь косвенно связанную со смертью Тарквина. Слишком уж много разных деталей вращается вокруг одного и того же стержня. Лайам вообще стал опасаться, что таинственная незнакомка, кутающаяся в глухой плащ, не более чем обычная горожанка, чьи шашни, наряду с их последствиями, касаются только ее. Ну, и еще, разумеется, любовника, от которого она залетела. И мужа, если он в курсе и есть.
Некоторое время Лайам размышлял, не махнуть ли ему рукой на Неквера и не позволить ли Кессиасу объявить Лонса виновным. Актерского ножа и серьезного мотива для преступления вполне хватало, чтобы покончить с красавчиком, а Лайам всегда мог сказать Роре - если ему вообще придется что-то ей говорить, что он ничего не сумел поделать.
В конце концов Лайам похерил эту идею, и вовсе не потому, что чувствовал себя чем-то обязанным танцовщице. Впрочем, он признавал что должен ради нее попытаться вытащить Лонса, но истинная причина была иной. Лайаму про сто хотелось выяснить, кого же взял в любовницы Фрейхетт Неквер. Ему хотелось сравнить эту особу с Поппи, чтобы понять, каковы его шансы на... а, собственно говоря, на что?
К тому моменту, как промокший, недовольно ворчащий эдил ввалился в приемную караулки, Лайам уже более-менее определился, что он ему может сказать.
Небо взяло и раскололось, а боги решили наплакаться досыта, чтобы как следует вымочить землю! - пожаловался Кессиас, отряхивая воду с плаща и бороды. К присутствию Лайама эдил отнесся как к чему-то само собой разумеющемуся. - Я за вами посылал, но вас не оказалось дома. Неужто после утренних переживаний вам захотелось прогуляться?
- Ну, мне досталось не так уж крепко, как казалось сначала, отозвался Лайам, поднимаясь с места. И я успел выяснить кое-что.
По правде говоря, у меня тоже есть новости. Если, конечно, вам это интересно.
Лайам кивнул. Он снисходительно относился к попыткам Кессиаса его обставить.
- Давайте-ка поначалу пройдем внутрь, - сказал эдил. - Мне нужно хлебнуть чего-нибудь для согрева.
Лайам двинулся следом за Кессиасом в караульное помещение. По сути дела, это была казарма. Под стенами стояло несколько грубых коек, а к стенам были приколочены вешалки, на некоторых и сейчас висели плащи и шляпы. В углах стояли алебарды, а посреди центральной площадки, забросанной тростником, красовалась солидная бочка. Лайам заметил в дальней стене массивную дверь, окованную железом, - там начиналась тюрьма.
Помещение обогревали два огромных, напоминающих пещеры камина. Тот самый стражник, который столь любезно оставил Лайама дрожать в холодной приемной, возился сейчас у одного из них. Завидев Кессиаса, стражник ограничился приветственным кивком. Эдил кивнул в ответ и направился прямиком к бочке, прихватив с какой- то койки пару жестяных кружек. Кессиас склонился над бочкой, потом протянул одну из кружек Лайаму.
Полагая, что там окажется пиво, Лайам сделал большой глоток. И просчитался. Бочка была заполнена чем-то существенно более крепким, и Лайам едва не задохнулся, когда огненная жидкость обожгла ему горло. Кессиас сделал аккуратный глоток и прищурился, наблюдая за муками неосторожного сотоварища.
- Вы бы лучше пили помалу, Ренфорд.
Кашляющий и отплевывающийся Лайам дал понять, что полностью с ним согласен.
- Ну так вот, значит, что удалось разузнать мне. Гериона сказала, что Виеску действительно бывал в ее заведении - раз, а может быть, два, но это было давно, два года назад. Чего он желал и что делал - этого Гериона не вспомнила. Ей и так пришлось залезть в свой архив и просмотреть пару учетных книг, чтобы сыскать крохотную отметку о посещении. Значит, грехи нашего маленького аптекаря ее не очень-то впечатлили.
- Однако даже один-единственный визит в этот дом мог весьма и весьма впечатлить самого Виеску. И настолько, что он впоследствии мог решить подыскать себе что-то еще. Ведь женщины Герионы обходятся дорого, верно?
Еще бы! Там же одни принцессы или королевы!.. - расхохотался эдил. Впрочем, это не помешало ему с жадностью подхватить мысль Лайама. - Так вы думаете, что он где-нибудь нашел себе развлечение подешевле и теперь то грешит, то терзается в смертных муках?
- Для этих терзаний есть основания. Всякий, кто разузнает - или уже знает - об этом, может держать Виеску в руках. Он ведь имеет возможность в одно мгновение сокрушить репутацию ревностного почитателя Урис, которой пользуется аптекарь, - ведь верно? И тем самым уничтожить Виеску как личность - ведь для него собственная набожность имеет очень большое значение, разве не так?
Кессиас снова расхохотался, на этот раз словно бы изумляясь словам Лайама и, слегка посмеиваясь над собой.
- Да вы не ищейка, Ренфорд, вы прямо-таки провидец. Вы - орел, что взирает с небес на мелких людишек и читает в сердцах их, словно в открытой книге. Итак, у нас появилась уверенность, что таинственная особа имеет возможность влиять на Виеску. И что дальше?
Да ничего, собственно. Нам нужно знать, чего она от него хотела помимо сантракта и по чему. А узнаем мы это лишь после того, как выясним, кто она такая. Лайам помолчал, потом добавил, сделав вид, будто разговаривает с собой: - И кажется, я знаю, как это сделать.
Кессиас приподнял лохматую бровь и вопросительно посмотрел на Лайама, приглашая того объясниться.
- Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что эта дама должна сегодня вечером встретиться со своим благодетелем. И мне хотелось бы подобраться как можно ближе к месту их встречи.