Чтобы взять хороших лошадей, следовало явиться на рынок пораньше. Добрый конь дорогого стоит! «Сейчас бы любой конь не помешал» – думала Таша, глядя на бесконечную степь, тянущуюся до самого горизонта.
Снова степь, колышущаяся, седая от белой травы, перемешанной с желтым и зеленым. Когда некроманты покинули поле боя и двинулись на юго-восток, степь утопила скалы, решительно и резко поменяла рельеф местности – он стал знакомым до боли и почти родным.
Под ногами прямой серо-желтой полосой тянулась дорога, скрываясь в оседающей пыли. Каждый шаг поднимал в воздух густые клубы, оставляя позади следы, растворенные в сизой дымке.
– Куда вы с Учителем двинете теперь, а, Фредрик? – поинтересовался Криспэлл, кашляя и прикрывая рот рукавом.
– К Северным, – прозвучало в ответ.
– А ты, Шагрэй?
– На родину, – пожал плечами апарец, натягивая на глаза край плетеной шляпы.
– А, ты? – поинтересовались у Таши.
– Не знаю, – неуверенно ответила она, непроизвольно взглянув на юго-восток.
– А ты сам-то куда собрался? – поинтересовался у Криспэлла Шагрэй.
– Не знаю, – отмахнулся тот. – Эх, ребята, был бы добрый конь! Верхом в любую сторону можно…
Добравшись до рынка, Ученики дружно бросились к конскому ряду. К их радости лошадей, как горячие пирожки, никто не расхватал. В небольшом поселке лишних денег ни у кого особо не водилось. Кони в ряду стояли все как один славные, а, значит, и цену за них просили соответствующую…
– Беру этих двух, – поспешно звякнул кошельком Шагрэй.
Пока остальные разглядывали товар, ушлый апарец сразу усмотрел пару черных, как ночь жеребцов и, скинув у продавца четверть цены, уже держал их в поводу. Что ни говори, апарцы знают толк и в конях и в торге. Фредрик молчаливо осматривал всех предложенных животных. Таша приглядела в конце ряда соловую, под цвет травы, кобылу, и теперь раздумывала, стоит ли покупать лошадь Учителю, ведь вряд ли хоть одна из них сможет удержать его на спине.
Один Криспэлл не присоединился к друзьям. Он остался на въезде в селение. Там, на придорожном валуне обнаружилась похабная фразочка, посвященная его скромной персоне, которая вызвала дружный гогот товарищей. Даже Таша не удержалась и фыркнула в кулак. На комментарий Шагрэя о том, что надо радоваться своей, идущей далеко впереди славе, Криспэлл только огрызнулся и принялся оттирать неугодную надпись…
Вернулся рыжий Ученик, когда все покупки уже были сделаны. Несмотря на то, что друзья торопили его, Криспэлл долго бродил по конскому ряду, щупал коням ноги, заглядывал в зубы, торговался. В конце концов, вместо того, чтобы заплатить за выбранных животных, завел беседу с продавцом, чем окончательно рассердил хмурого Фредрика.
– Хватит болтать, Криспэлл. Надо идти, – рыкнул тот.
– Да подождите вы! Дайте узнать, что в мире творится, – парень кивнул на старого принийца, который, покручивая ус что-то бормотал и показывал рукой в сторону степи.
– Какие тут могут быть новости? Захолустье же, – не проявив интереса, зевнул Шагрэй. – Поторопись, надо еще седла взять и сбрую.
– Дайте дослушать, а! – отмахнулся от недовольных товарищей Криспэлл. – Старый говорит, что завтра в Пане будут казнить одного храбреца, что в одиночку задал жару целой армии и всем местным колдунам в придачу…
Таша вздрогнула, почувствовав, как сердце пропустило удар и окостенело, а тело ослабело в один миг. Чтобы не рухнуть на землю, девушка повисла на лошадином поводе. «Фиро… Нет. Неужели он… Только не он… Не он. Не он! » – понеслись в голове бешеные, суматошные мысли, а потом все внутри заполнил один пульсирующий и разрастающийся ком страха. Не помня себя, не понимая толком, что делает, Таша закинула на шею кобылы привязанный к недоуздку повод и, подтянувшись за холку, прыгнула на лошадиную спину.
– Эй, ты куда это? – удивленно поинтересовался Криспэлл.
Фредрик, заметив, как резко изменилось состояние девушки, поспешно ухватил лошадь за ремень недоуздка:
– Что случилось?
– Мне надо в Пану. Срочно, – упавшим, не своим голосом прошептала принцесса.
Ученики попытались расспросить ее о причине такой срочности, но Фредрик цыкнул на них, а потом, пристально взглянув в глаза Таше, произнес медленно и доходчиво:
– Мы поедем с тобой. До Паны день пути, надо взять седла и сбрую. Подожди четверть часа, мы быстро соберемся, а ты пока призови своих псов.
В день казни на главной площади Паны собралась толпа людей. Каждый пришел поглазеть на гибель последнего героя Фирапонты, и каждый в тайне надеялся на чудо, которое по всему не должно было произойти.
К полудню небо затянуло тучами, к тому же времени на лобном месте – каменном круглом помосте, поставили плохо отесанный деревянный столб. К нему натаскали кучу веток и хвороста.
Погода портилась, а казнь все не начиналась. Зрители молчаливо ждали. Со стороны это выглядело странно – трудно представить, что такое огромное количество людей может так дружно молчать…
Тишина стала еще напряженнее, когда со стороны богатого квартала к площади потянулся кортеж Клодии. Прошли воины со стягами и вымпелами, на них, будто живые, трепетали раздвоенными языками драконы, львы и грифоны. С большого кроваво-красного полотнища, развернутого над открытым паланкином самой колдуньи, равнодушно взирал алыми глазами золотой кролик.
Осужденного привезли на закрытой повозке и без церемоний приковали к столбу цепями. Он не сопротивлялся, лишь иногда с ненавистью взирал на своих мучителей, пытаясь отослать восседающей на подушке колдунье прямой взгляд. По бокам от нее верхом на наряженных сытых конях замерли Шайя и Бернадет.
Дождавшись, пока знаменосцы и воины выстроятся длинными колоннами до самой кучи наваленных под помост веток, Клодия церемонно кивнула, велев оглашать приговор.
Спустя несколько минут перед помостом появился глашатай и забубнил что-то, то и дело сверяясь с серым мятым листом. Разобрать его сумбурную речь не представлялось возможным, поэтому Клодия, поморщившись, подала ему знак умолкнуть.
Поднявшись в рост на своем паланкине, колдунья обвела торжествующим взглядом присутствующих и произнесла громким, властным голосом:
– Я знаю, что в Принии почитают Воина Ветров, а в Фирапонте надеяться на заступничество мифического брата-собаки. Я скажу вам одно: если хотите жить, забудьте о несуществующих тварях из детских сказок. И помните: покуда на этой земле правлю я, ни героям, ни собакам, ни демонам, ни богам сюда лучше не соваться, – холодный взгляд прошелся по испуганным лицам жителей Паны, – потому что каждого выскочку здесь будет ждать справедливая расправа. Потому что я здесь закон. Закон и порядок.
Довольная произведенным эффектом, она замолкла и села. К столбу с осужденным не торопясь явился палач. Дав отмашку помощникам, чтобы тащили вязанки сухого хвороста, он достал из-за пояса огниво, щелчком высек искру, подпалил клок припасенной соломы и швырнул его мгновенно выросшую рядом кучу веток.
В унисон разбежавшемуся по сторонам быстрому огню, небо начало стремительно темнеть, раскололось у горизонта от яркой бесшумной вспышки и просыпалось первыми каплями дождя.
Минуту спустя дождь усилился, будто назло колдунье, не дал огню разгореться. Слабые всполохи занимались, но тут же гибли, со злобным шипениям выпуская к небесам клубы дыма. Площадь тонула в дыму. Там и тут слышались оглушительное чихание и кашель.
Прижавшись к столбу спиной, Фиро думал о том, что казнь неподобающе затянулась. И пусть в его случае это было скорее хорошо, чем плохо, возможности предпринять что-то у него так и не появилось. Едкий дым лез в глаза и горло, лишая возможности адекватно воспринимать происходящее.
– Да запали ты уже этот проклятый огонь! Какого демона он не горит? – не выдержав, прикрикнула на палача Клодия.
Тот ждать себя не заставил. Поспешно зачиркал огнивом, попутно делая жест помощникам, чтобы подтащили из повозки сухих веток. Не помогло. Как по волшебству огонь вновь погас, а дождь перешел в ливень. В толпе раздались смешки, а кто-то, совсем расхрабрившись, даже отпустил в сторону Клодии пошлую шутку, про то, что «гулящую девку дождь сам отмыть хочет».