- Ты совсем страх потерял, демон? Что за околесицу ты несёшь вообще?
- Нет. У меня отродясь страха не было. Какая околесица, дракон? Время пошло. И заметь, Катана, не я это начал, а ты. Научись отвечать за свои поступки, как мужчина, а не прячась за личину монстра чешуйчатого и маму с папой. Если уж навалял, наберись смелости и сознайся. Возможно, я тебя тогда уважать начну.
- Ты точно сбрендил, Локки. Опять эльфийской дряни нажрался что ли, не пойму? Так это не ко мне тогда, это тебе к Азарчику надо. Ну или к Эльке. Вы друг друга сразу же поймёте, а я въехать не могу. Фрейи здесь нет, демон.
- Ты лжёшь, дракон. Глядя мне в глаза лжёшь. Ты забыл, что я чувствую когда лгут? Меня даже твоя магия и отвод глаз не собьют с толку, не пытайся. Так что не на того напал, дракон. Прикажи привести немедленно.
- Да где я её тебе возьму-то, демон? - возмутился дракон, но через мгновение, словно решив что-то важное для себя, произнёс: - А если не прикажу? Что тогда ты сделаешь, букашка рогатая? Скинь свою защиту, а потом хорохорься. Не лезь на рожон, демон. Думаешь я тебя в боевой трансформации не видел и не знаю всех твоих способностей? Да я тебя двумя передними в мокрое место превращу. И это не шутка, мелкий.
- Серьёзно? Так вот иллюзии наводить я тоже умею и довольно неплохо. Защиту не сброшу, даже не надейся, потому что с бесчестным засранцем совершенно не собираюсь быть честным. Я, в отличие от тебя, не боюсь быть в человеческом обличье. Но бросить Зов Тёмному Владыке и конунгу Бейниру Халлотту Хродгейру я успею всегда. Вот тогда уже всем мало не покажется и спасибо тебе не скажут ни мама, ни папа. Ты хочешь развязать войну? Хочешь, чтобы дриада взбесилась и лишила драконов разума? А потом остатки неразумных крылатых рассеяла по Верхнему миру, а совсем неугодных - опустила в Нижний? Тебе так хочется быть опущенным у демонов? Я тебе это легко организую, проказник. Но только отпусти мою сестру и не создавай не нужных эксцессов. Обидно будет угробить столько народу, и всё только потому, что у какого-то засранца не хватило смелости признать, что он засранец.
- Придержи свой поганый язык, демон. Ты не отдаёшь себе отчёта с кем ты разговариваешь.
- И с кем? С огромной фиолетовой раскормленной ящерицей, за которой скрывается трусливый засранец? Это я и так знаю. Ну что ж... Раз ты отказываешься привести Фрейю сюда, я сам пойду её искать. А ты сиди тут и дальше. Упивайся своей значительностью. У тебя не хватит духу скинуть свою личину, слабак... - и не ожидая ответа, Локки мгновенно оказался у двери, ведущей прямо в огромную скалу-пещеру.
- Стой, демон! - страшный рык сотряс стены. - Стража! Остановить его немедленно!
- Даже не подумаю! - и нырнул в тёмный коридор. - Я ж демон, мне необязательно быть честным... - рокочущим эхо из мрачной глубины. - А стражу уже жаль...
Глава 26.
Всё всегда именно так и происходит - внезапно и больно. Разочарование - оно такое. Сколь долго б мы ни жили в своих иллюзиях и сказках, верили с наивностью детей в доброту и Деда Мороза, в любовь до гробовой доски, в слова мужчин, сказанных в порыве и в моменте, и в то что зло всегда и непременно будет наказано, и в то что обязательно в нужное время найдётся рыцарь на белом коне и победит зарвавшегося дракона, и очень много этих "в то..." Жить без веры и надежды люди не умеют. Им же все поют в уши сладкими голосами: "Верь! Надейся! Что бы не происходило, а ты надейся и верь..." И никто и никогда не скажет честно, как отсечёт загнивающую плоть острейшим скальпелем: "Надежды могут быть необоснованными и беспочвенными. Пустыми и глупыми. Это - плацебо. Это - иллюзия. Это - ложь. Они по капле каждый день будут отравлять и портить вашу жизнь. Их нужно отследить и убить, убить самыми первыми, чтобы они не давали сил и подпитки ложной вере в неосуществимое. Такая надежда и вера - они, как сильнейший наркотик - дают сладостные галлюцинации и временное наслаждение. Чем больше и чаще дозы, тем сильнее вы садитесь на иглу обмана. Крах всегда страшен.." По сути всё именно так и происходит. Только эта надежда и вера дают нам силы, помогают просыпаться по утрам и ждать прихода ночи, ведь надо же во что-то людям верить? Без веры в такие правильные и прописные истины, что чёрное исключительно чёрное, а уж белое непременно белое, жить невозможно вообще, да что там говорить - просто страшно и противно, но жизнь - она гораздо проще, чем кажется - рано или поздно дурман рассеивается и мыльные пузыри лопаются. То, во что ты верил, ждал и любил, рассыпается словно карточный домик. И ничего уже не собрать, не сложить, не склеить и не починить. Ничего. Нет ничего абсолютного - ни зла, ни добра, ни тьмы, ни света, ни надежды и веры без разочарований, ни любви без ненависти, ни желания умереть от того, что жить бессмысленно...
Дракон окажется не милейшей огромной копией раскормленной рептилии, а отъявленным негодяем, эгоистом и садистом, чахнущим только над своими сокровищами. Рыцарь - всего лишь любителем подраться и помахать мечом, гулёной, бабником и редкостным пройдохой. Который в реальной жизни не умеет ничего кроме, как тешить своё эго - меряться силушкой богатырской, горланить песни, бить морды и вести распрекрасную холостяцкую жизнь, не обременяя себя принцессой. Дед Мороз - всего лишь дядька с красными мясистыми щеками, пропитым носом, фигурой, удобной для костюма и привязанной бородой из ваты. Он приносит подарки, купленные родителями, иногда путает их, по причине сильной нетрезвости и ему совершенно по барабану песенки и стихи, которые ты зубрил и репетировал последний месяц. А любовь "навсегда и навеки", "...которая никогда не проходит, иначе это не любовь...", любимая фраза всех кинутых сильных женщин с котами вместо мужа, сказанная однажды Сергеем Бодровым младшим, говорит только об одном - Сергей, пусть земля ему будет пухом, просто не дожил до того момента, когда она действительно становится в тягость и не нужна. Нет абсолюта, всё относительно.. Главное с собой быть честными до конца и не бояться этой неприглядной правды.
Лера горько вздохнула и потрогала рассечённую губу - та ещё кровила. Боль была внутри - в душе, в сердце, губа не болела. Боль внутри раздирала её на части и снова, и снова, и в который раз пела Валерии свою заунывную тоскливую песню, от которой всё леденело вокруг. Взгляд упал на браслеты, выскользнувшие из длинных рукавов - искусно сделанные, видно, что старинные и внушающие уважение и страх. Вещь, всего лишь вещь, но от них исходит сила, которая заставляет бояться. Эти почернённые коварные тюремщики из полиагра очень осложнили Лере жизнь. Они мешали. Они мучали. Они разрушили надежду и веру. Они разочаровали и всё испортили.
В двери задвигали ключом. Валерия подобралась и сгруппировалась. На пороге стояла её тюремщица, как обычно собрана, деловита и строга.
- Поднимайтесь! - скомандовала она. - И идём. Живо, леди! Не заставляйте меня применять к вам силу.
- Ого, значит Локки близко, раз меня опять куда-то прячут... - усмехнулась и поднялась. - Что ж, веди, любезная моя тюремщица. Я готова.
- Об исчадии ада я ничего не знаю. И знать не желаю. Попрошу идти молча, леди, и не совершать попыток побега - это бессмысленно. У меня есть полномочия применять к вам силу, и я непременно этому последую при первом вашем шаге. Я предупредила, леди. Идёмте и очень быстро! - и больно вцепившись Лере в локоть, потащила её, словно трудолюбивый муравей сонную гусеницу - ловко и проворно. Гусеница только успевала перебирать лапками и не удариться о каменные выступы в полумраке коридора. Что-то изменилось... Валерия всем телом и нутром ощущала - что-то изменилось. Сам воздух будто пропитался электричеством и искрил. Пахло озоном и чем-то неуловимо знакомым. Здесь определённо что-то происходит и она будет полнейшей дурой, если не сбежит не смотря на все угрозы этой блёклой мыши. Локки здесь. Он пришёл за ней. Если бы не эти демоновы браслеты, как же они ей мешают и как они не кстати, она бы помогла ему.