В целом же в стране дела шли все хуже и хуже. Гражданская война не заставила себя долго ждать. Исполненный сознанием долга Джаспер выступил в поддержку своего брата короля и ненавистной ему королевы, а Бэкингем сумел сохранить нейтралитет. Он благосклонно относился к королю, но видел и его недостатки. До тех пор пока Генрих IV у власти, пусть даже и номинально, беды не кончатся. С каждым днем король становился все более безвольным и зависимым от своей жены, а королеву народ и титулованное дворянство одинаково ненавидели с той лютостью, какую редко проявляют по отношению к супруге короля.
В конце концов верх взял Йорк. В 1461 году Эдвард, наследник старого врага Генриха Ричарда, провозгласил себя королем, и после сокрушительного поражения в битве при Таунтоне все сомнения в том, что он действительно король, отпали. Маргрит затаила дыхание. Через несколько недель она и Генрих были готовы присоединиться к Джасперу, который бежал на материк. Однако Бэкингем заключил мир с новым королем и под его покровительственным крылом Маргрит и Генрих тихо проживали в Пембруке. Практически Генрих остался без единого пени, поскольку Эдвард IV конфисковал владения и титулы Ричмонда в пользу своего младшего брата, но Маргрит никогда не давала ему забыть то, что он является истинным графом Ричмонда.
Она обучила его благородству манер и сдержанности, которые считала необходимыми для человека с высоким положением. Тем не менее ее забавляло то благородство, в которое этот веселый и ласковый шестилетний мальчик облачался во время приема гостей и официальных представлений. Он быстро освоил эти неестественные манеры. Он всему учился легко и ничего не забывал.
Генрих не забывал и людей. Не проходило и дня, чтобы он не спросил о Джаспере. Наконец, когда уклончивые ответы матери уже больше не могли сдерживать его раздражения, в его серых глазах вспыхнул опасный огонек.
– Тогда скажи ему, чтобы он вернулся. Он уже достаточно долго ездит по своим делам. Я хочу его.
– У него очень важные дела, – уклончиво ответила Маргрит, которую подобные вспышки раздражения Генриха сильно пугали и утомляли. Она знала, что никто не сможет утихомирить его, когда он выйдет из себя. Он будет кричать, пока ему не станет плохо, а потом ей придется нянчиться с ним, что только прибавит ей новых забот.
– Это неправда. Он уехал, потому что он больше не любит нас.
– Нет, мой сын. Дядя Джаспер всегда будет любить тебя.
– Тогда скажи ему, чтобы он вернулся. Скажи ему, что я заболел.
Его серые глаза остро блестели на маленьком лице. Он хорошо помнил, как своим малейшим недовольством привлекал на свою сторону встревоженного Джаспера, как Джаспер во всем уступал ему, когда он болел. Маргрит сильно подозревала, что своим плачем Генрих часто доводил себя до болезненной лихорадки, противопоставляя ей слабовольного Джаспера для удовлетворения своих мелких желаний. Это было уже слишком. Ее железное самообладание не выдержало.
– Он не может приехать, – Маргрит заплакала. – Была война и новый король забрал твои поместья и говорит, что ты больше не Ричмонд. Он забрал и поместья дяди Джаспера и убьет его, если тот вернется домой.
Она не знала, поймет ли это ребенок, но если после этого он перестанет мучить ее и доводить себя до болезни, этого будет достаточно. Глаза Генриха перестали опасно блестеть, и его взгляд стал как всегда осмысленным.
– Дядя Генрих больше не король?
– Он настоящий король, так же как и ты настоящий граф Ричмонда. Но злые люди могут лишать королей и графов их прирожденных прав.
– Значит, новый король злой человек?
Это был опасный разговор даже для семилетнего мальчика.
– Нет, нет, – поспешила она возразить. – Это сложно понять маленькому мальчику. Видишь ли, по правде говоря, дядя Генрих не был хорошим королем. Хороший король должен быть умным, а дядя Генрих был совсем не умным. Он делал глупые вещи, которые приносили вред всем людям в нашей стране. Может быть, король Эдвард поступил плохо, когда забрал корону у дяди Генриха, но у него была на это серьезная причина – он хотел сделать страну более безопасной. Иногда нужно поступать плохо, чтобы из этого вышло что-то хорошее. Теперь, Генрих, мы должны прекратить этот разговор, и ты никогда никому не должен говорить об этом. Никогда и никому. – Она заглянула в озадаченное лицо ребенка. – Ты знаешь, есть вещи, которые позволены взрослым, но которые не могут делать дети. Говорить о королях – одна из них.
Чем крепче захватывал Эдвард IV власть в королевстве, тем меньше его пугали Бэкингем и мятежность Уэльса. С помощью Генриха он хотел приструнить Джаспера. К тому же, претендующий на трон Генрих мог представлять опасность и для него самого. С этим расчетом король слал Маргрит письма, предлагая ей место при дворе среди фрейлин королевы, а Генриху – место одного из своих пажей. В ответ Маргрит благодарила его и писала, что не любит придворную жизнь. Кроме того, здоровье у хрупкого Генриха весьма слабое и он не вынесет тяжелого городского воздуха. Однако однажды ночью они тайно покинули Пембрук и выехали в отдаленный на много миль Гарлич.
Этот шаг дал им свободу еще на несколько лет. Но в конце концов люди Эдварда захватили Гарлич, и Генрих стал пленником лорда Герберта. Однако лорд Герберт не был дураком. Он знал цену захваченного им заложника и предоставил мальчику всю свободу, какую только мог ему дать, следя за тем, чтобы у маленького Генриха были лучшие учителя по всем областям знаний, искусству стрельбы из лука, владению мечом и рыцарским поединкам. Он одаривал его дорогим оружием и книгами. Если мягкое обращение Герберта и умерило страхи Маргрит, то после его смерти в одной из бессчетных стычек того смутного времени они возросли с еще большей силой.
Кто придет на его место? Никто не пришел. Маргрит это не очень удивило. Она слышала, что самый сильный союзник Эдварда, граф Уорвик, выступил против него. Его трон опять был в опасности, и у него не было в запасе ни времени, ни людей. Однако мощная волна слухов докатилась и до Гарлича. Маргрит обрадовалась, когда Уорвик, новый продолжатель дела Ланкастеров, высадился в Девоншире.
Уэльс приветствовал Джаспера так же, как Англия приветствовала Уорвика. Теперь Эдварду пришла очередь спасаться бегством, а Джаспер вернулся к своим любимым Маргрит и Генриху с новостью о реставрации Генриха VI. Помнит ли племянник своего дядю, которого он не видел почти десять лет? Страхи Джаспера улетучились, как только молодой человек обнял его с детской непосредственностью.
– Дядя Джаспер! Дядя Джаспер!
– Генрих! Отпусти меня! Дай мне взглянуть на тебя! – засмеялся Джаспер, так же тепло обнимая Генриха в ответ. Как он мог соблюсти приличия с этим пылким мальчиком?
Застыв в крепком рукопожатии и посмотрев друг на друга, они вновь обнялись.
– Могу я поучаствовать в этой теплой встрече?
– Маргрит! Какой прекрасной ты стала!
– Слушай своего дядю, Генрих. Учись, как надо лить бальзам на раны женщины.
Генрих слегка покраснел. Маргрит обучила его придворным любезностям, но в одном он явно не преуспел. Он был обходительным и прекрасно умел раскланиваться и целовать руки, но отпускать матери цветистые комплименты казалось ему неестественным, а возможностей поговорить с другими женщинами у него было немного. У Маргрит в услужении были благородные женщины, но по своему положению ни одна из них не могла составить пару ее сыну. Она была истинно благочестивой и, руководствуясь чувством долга, сводила контакты Генриха с этими женщинами до минимума. Если бы ее сын положил взгляд на служанок, она могла бы пропустить или не пропустить это. Такой вопрос никогда не возникал. Они были слишком грубы, слишком грязны, слишком глупы или необразованны на вкус Генриха.
– Ты не помолвлен, Генрих, не так ли? – отреагировал Джаспер на румянец.
– Нет.
Была ли это тень сожаления в глазах и голосе? Заливистый смех Маргрит захватил внимание Джаспера, прежде чем он это решил.